«Неслыханно спокоен и величествен»
После объявления войны вышел манифест, призывавший отразить натиск врага, для чего «да будут забыты внутренние распри». Начавшаяся война вызвала патриотический подъём в стране и на время сбила волну антиправительственных выступлений. Неплохо показала себя на первых порах и армия: австро-венгерские войска были разгромлены на полях Галиции, и русское командование стало готовить наступление на Венгрию и Берлин.
Но весной 1915 года победы на Восточном фронте сменились поражениями. Обнаружилась неподготовленность страны к войне. В расчётах на краткосрочность военных действий ошиблись все воюющие страны, но возможности для исправления ошибок у них были разные. У России быстро иссякли запасы снарядов, стала ощущаться нехватка тяжёлой артиллерии и винтовок; для изготовления современной техники — например, самолётов — требовались поставки импортных деталей. Весной—летом 1915 года пришлось срочно создавать органы государственного регулирования экономики в военных условиях — Особые совещания по обороне, перевозкам, топливу, продовольствию, чтобы мобилизовать промышленность на выполнение военных заказов.
В состав Особых совещаний вошли государственные чиновники, представители Думы и общественных организаций (Всероссийского земского союза, Союза городов и Военнопромышленных комитетов), выступавших посредниками между казной и предпринимателями в заготовке амуниции и вещевого довольствия для армии и помогавших раненым и беженцам. Между прочим, эти земские и городские организации финансировались из казны, несмотря на возражения министров финансов и внутренних дел; таким образом, правительство собственными руками снабдило своих политических противников средствами для ведения пропаганды и подготовки свержения существовавшего строя.
Выпуск военной продукции удалось наладить (хотя многие технические новинки, например автоматическую винтовку, так и не смогли запустить в серийное производство). В ноябре 1916 года открылось движение на Мурманской железной дороге — последней построенной в императорской России: решение о её прокладке Николай II принял в январе 1915-го. Но оказалось, что малая пропускная способность железных дорог, находившихся к тому же в двойном подчинении (Министерства путей сообщения и Ставки), не могла обеспечить одновременно регулярное снабжение фронта и тыла и эвакуацию из областей, находившихся под угрозой захвата германской армией. Громадный рост военных расходов привёл к инфляции: в 1916 году рубль «стоил» 27 копеек. Одновременно были увеличены налоги на сахар, спички, керосин, табак и другие продукты массового спроса; в итоге уровень потребления простых обывателей в 1916 году составил 40—50 процентов от
уровня 1913 года. Сокращение «гражданского» производства и отсутствие товаров заставляли крестьян придерживать хлеб, сборы которого сократились на 20 процентов. Промышленные предприятия не получали топлива, а нехватка продовольствия, по данным Министерства внутренних дел, уже в 1915 году была отмечена в 500 из 784 городов и вызвала непривычные очереди и даже погромы магазинов. С 1916 года в тылу стали вводиться карточки на продукты.
Вновь начались забастовки с политическими требованиями; в 1915 году в них приняли участие 570 тысяч человек, в 1916-м — уже 1 миллион 170 тысяч. Летом 1915 года в Думе впервые появилась объединённая оппозиция — Прогрессивный блок, включающий все основные думские фракции; его участники требовали у Николая II создать «министерство доверия» из компетентных и ответственных чиновников, расширить права общественных организаций и местного самоуправления. Даже министры считали нужным пойти навстречу оппозиции и направили Николаю II коллективное письмо о необходимости смены курса и отставки престарелого премьера Горемыкина. Но царица в письмах мужу постоянно просила и требовала, чтобы он был твёрдым, жёстким, волевым.
«Прости меня, мой драгоценный, но ты знаешь, что ты слишком добр и мягок. Иногда хороший громкий голос и строгий взгляд делают чудеса» (4 апреля 1915 года).
«Если бы только ты мог быть строгим, мой дорогой, это так необходимо. Они должны слышать твой голос и видеть твоё неудовольствие в твоих глазах... Они (министры. — И. К.) должны выучиться дрожать перед тобой (10 июня 1915 года).
«Будь более автократом, моя душка, покажи себя» (14 июня 1915 года).
«Ах, мой мальчик, заставь их дрожать перед тобой. Любить тебя недостаточно. Надо, чтобы боялись огорчить тебя или причинить тебе неприятность» (22 июня 1915 года).
«...ты повелитель и хозяин России, и всемогущий Господь тебя там поставил, и они должны преклоняться перед твоей мудростью и твёрдостью» (9 сентября 1915 года).
«...покажи им (депутатам Думы. — И. К.) кулак... яви себя государем! Ты самодержец, и они не смеют этого забывать» (11 сентября 1915 года)79.
Царь ответил роспуском Думы и отставкой наиболее либеральных министров.
Современные исследования массового сознания в годы Первой мировой войны показывают, что традиционный образ «батюшки-царя» уже не совпадал с понятием «Отечество».
Проигранная война с Японией и «великое отступление» 1915 года нанесли удар по престижу монархии, традиционно олицетворявшей военное могущество. Крестьянская по составу армия тяжело переносила «механическую машинную бойню» индустриальной войны, испытывала «тоску и скуку» окопной жизни и ругала «спекулянтов» и «немцев» в тылу.
Крестьяне полагали, что «царь продал Россию Вильгельму и войну затеял с целью уничтожить людей, чтобы не наделять их землёй», «царь-картёжник проигрался в карты и вздумал войну», «царь Николай Россию промотал» или, напротив, «царь вином торговал... награбил денег с крестьян, а германец узнал про эти деньги и, чтобы отобрать, объявил нам войну». Николая открыто ругали: «За государя же что молиться, он снарядов не запас, видно, прогулял». Мужики уже задавались вопросом: «Кто его выбирал, этого государя?» «За нашим царём последняя жизнь, — говорили крестьяне Новгородской губернии. — Пусть Германия победит, за тем царём будет лучше жить». А тверские мужики толковали: «Вот бы нам Вильгельма вместо нашего государя, а то он ничего не делает... на печи сидит». Даже меры по поддержке крестьянских хозяйств (денежные пособия солдаткам) вызывали осуждение: «Солдатским жёнам выдал книжки для получения пособия, а матери выходят дешевле жён», — поскольку матери в народном сознании имели больше прав на компенсацию. Получение пособий стало восприниматься как предательство, откуп за убитых мужей: «Солдатки за деньги продали своих мужей; им царь за них выдаёт деньги».
В отзывах крестьян самодержец представал «шинкарём», «пробочником». «Наш царь дурак, пьяница, — утверждала молва, — гуляет, а за делами не смотрит». Не лучше выглядело в глазах простых подданных и царское семейство; мужики, в отличие от горожан и интеллигентов, не поминали Распутина, но зато явно осуждали Александру Фёдоровну и вдовствующую императрицу: «...старая государыня, молодая государыня и её дочери... для разврата настроили лазареты и их объезжают». Ходили слухи, что дети императора — незаконнорождённые, болезнь наследника объясняли грехами царской четы, а там было недалеко и до обвинений в государственной измене. Про царицу говорили: «Наша государыня плачет, когда русские бьют немцев, и радуется, когда немцы побеждают». Даже дефицит сахара объясняли тем, что вдовствующая императрица весь его «скупила и куда-то отправила». Так образ царя становился раздражителем, лишней фигурой в картине мира большинства его подданных.
Непродуманные меры, вроде очередного призыва в армию в 1916 году в разгар полевых работ, привели к волнениям в деревне, а мобилизация освобождённых от воинской службы среднеазиатских «инородцев» — к настоящему восстанию, с трудом подавленному через несколько месяцев. В ноябре 1916 года правительство было уже не в силах справиться с продовольственным кризисом и объявило на следующий год продразвёрстку.