После раздумий она остановила свой выбор на двадцатилетней московской дворянке Евдокии Лопухиной, девушке красивой, но не очень умной и, главное, очень несхожей со своим мужем по характеру.
После свадьбы Петр очень быстро остыл к молодой жене и подолгу оставался на Плещеевом озере.
Наезжая в Москву, Петр все чаще интересовался государственными делами, что насторожило и испугало Софью и ее сторонников. В Кремле видели, что орленок расправляет крылья, но видели также и то, что противная ему сторона — прежде всего сама Софья и Шакловитый, а также и князь Голицын — не намерены уступать власть молодому претенденту.
Опасаясь еще большего усиления Шакловитого, а вместе с ним и Софьи, враги Федора Леонтьевича решили опереться на семнадцатилетнего царя Петра и в ночь с 7 на 8 августа 1689 года донесли, что начальник Стрелецкого приказа злоумышляет на жизнь его самого и его матери.
(Впоследствии все восемь доносчиков получили по тысяче рублей — огромные деньги, если срубить и поставить избу стоило тогда один рубль.) Петр поверил навету и тотчас же бежал из подмосковного села Преображенского в Троице-Сергиев монастырь, за мощными стенами которого семь лет назад скрывалась царевна Софья.
Петр бежал туда по совету Бориса Голицына, двоюродного брата Василия Голицына. В ту пору Борис Голицын был одним из ближайших сподвижников Петра и имел на него сильное влияние. Петр примчался в Троицу в сопровождении лишь нескольких приближенных, но уже на следующий день к нему приехали мать, любимая сестра Наталья и молодая жена — царица Евдокия.
А следом за ними к воротам монастыря подошел большой и сильный отряд, который привел швейцарец, полковник Франц Лефорт, — любимец Петра и верный его друг.
За то, что Лефорт первым из офицеров-иностранцев примчался на помощь к Петру, он был произведен в генералы.
Вслед за Лефортом в монастырь пришло еще несколько офицеров-иностранцев и оставшийся верным Петру стрелецкий Сухарев полк. Еще через три дня прибыли и телеги с порохом, ядрами, картечью, пушками и мортирами. А к концу августа в Троицу пришли со всеми урядниками еще пять стрелецких полковников.
Патриарх Иоаким, посланный в Троицу царевной Софьей для того, чтобы помирить ее с братом, не только не стал миротворцем, но ясно дал понять Петру, что стоит на его стороне и дальше будет держаться точно так же.
Почувствовав, что сила на его стороне, Петр 1 сентября потребовал выдать ему Шакловитого «головой», и после того как Софья, помешкав неделю, все же выдала своего любимца, хотя при этом и обливалась слезами, Федора Леонтьевича поставили на пытку и 12 сентября отрубили голову.
Василия Голицына отправили с женой и детьми к Северному Ледовитому океану, а царевну Софью заточили в московский Новодевичий монастырь.
Софья умерла монахиней 3 июля 1704 года, 46 лет, а Голицын умер в изгнании в 1714 году в возрасте 70 лет.
Петр-самодержец
После победы над Софьей и ее сторонниками Петр стал единовластным самодержавным государем. Возвратившись в Москву, он с головой погрузился в государственные дела, впервые ощутив тяжесть Мономаховой шапки. И хотя титул царя обязывал Петра претерпевать многие связанные с ним неудобства, тяжелее всего давались Петру сдержанность и благолепие, ибо молодость и жгучий темперамент оказывались сильнее разума и строгих канонов дворцового и церковного этикета. Особенно нетерпимыми для сторонников благочиния казались теперь наезды царя в еретическую Немецкую слободу, где по-прежнему правил бал его друг Лефорт.
Одним из немногих, кто решительно противился дружбе юного царя с иноземцами-иноверцами, видя в этом и пагубу его душе, был патриарх Иоаким. Но 17 марта 1690 года Иоаким умер, и Петр, уже никем не сдерживаемый, пустился в разгул.
Через две недели после смерти Иоакима Петр впервые переоделся в немецкое платье, заранее сшитое к этому времени по его заказу в Мастерской палате специально для него. Он облачился в камзол, штаны, чулки и башмаки, перекинул через плечо шитую золотом перевязь, прицепил к ней шпагу и надел парик. Причем кое-что из этого поставил Петру новоиспеченный генерал Франц Лефорт.
По возвращении из Троицы в Москву Петр чаще, чем к кому-либо другому, стал заезжать к Лефорту, где его всегда ждали компания, в которой можно было услышать множество любопытных и полезных историй, а также желанное свободное общение с молодыми красивыми женщинами.
Историки, изучавшие жизнь Петра, утверждают, что великий преобразователь России, не придававший значения моральным канонам того общества, в котором довелось ему увидеть свет, не видел различия между служанками и принцессами, россиянками и иностранками, руководствуясь в выборе только одним — страстью.