– Она абсолютно честна, – возразила Франческа. – Дядя Тедиес, неужели вы столь же тупоголовы, как и все остальные мужчины на этом свете? Розалинда любит Дрейка. Скажи ему.
Франческа схватила Розалинду за руку, в ее прелестных фиалковых глазах отразилось отчаяние: она ждала, что подруга подтвердит то романтическое представление о любви, которое она сама до сих пор берегла в своем сердце. Именно этого жаждала Франческа, ради этого пожертвовала многим. Так почему же Розалинда молчит? Почему выглядит такой растерянной?
«Я люблю его». – Слова дрожали на кончике языка Розалинды. «Скажи их! Скажи их!» – приказывала она себе. Но правда ли это? Действительно ли она любит Дрейка, если не в силах отказаться от дома. Так, как сделал это он ради нее. Неужели она слишком похожа на дядю Тедиеса или на леди Блант и готова пожертвовать всем человеческим в себе ради своего спокойствия, положения и власти?
– Розалинда, скажи! – нахмурилась Франческа.
Подруга опустилась на кровать и обхватила колени руками. В наступившей тишине она слышала биение своего сердца. Слова не шли у нее с языка.
– Я не уверена в том, что смогу отказаться от дома ради кого бы то ни было. – Она наконец подняла голову и посмотрела на Тедиеса с любовью и ненавистью одновременно.
Он самодовольно улыбнулся:
– Я так и знал.
Франческа буквально отпрянула от Розалинды, та же, загадочно улыбаясь, взглянула на нее.
– Ты знала, что он отдал мне дом, Фрэнни?
– Что?!
– Дрейк отдал Торнбери мне. Вернее, отказался от своих претензий на него, порвав завещание. И сказал, что составил все документы так, чтобы никто не усомнился в его намерениях.
Франческа пыталась осмыслить столь неожиданный поворот событий.
– Так вот почему он отправился в Лондон сразу после вашей свадьбы! Чтобы повидаться со своим поверенным.
Розалинда кивнула.
– А я-то думала…
– Что?
– А я решила, что он собирается предать тебя. – Франческа прижала руку к сердцу. – Я думала, что он пытается продать дом втайне от тебя.
Розалинда удивленно посмотрела на нее:
– Ты так считала и все-таки добивалась, чтобы я заявила о любви к нему? К человеку, который, как ты считала, предает меня?!
– Да, но ради тебя самой же. Если нет любви, Розалинда то какой смысл жить? Если ты не можешь открыть свое сердце мужчине, пусть даже он и не лишен недостатков, разве в конце своих дней ты не станешь о том жалеть?
Розалинда резко отвернулась.
– Ты слишком сентиментальна.
– А ты недостаточно сентиментальна. – Франческа встала и направилась к двери.
– Ты куда? – окликнула ее Розалинда.
– В Тауэр.
– В такой час? – удивился Тедиес.
– Да. Я скажу Дрейку, что была о нем плохого мнения. Мы нужны ему независимо от того, считаете ли вы его достойным. Я буду в Тауэре до тех пор, пока меня к нему не пропустят. И передам, что вы оба шлете ему свою любовь, – добавила она полным сарказма тоном.
На следующий же день, спустя час после представления, Розалинда вместе с Уиллом Шекспиром зашла в пивную «Серебряный жеребец», что неподалеку от «Глобуса».
Шекспир надел красивый камзол горчичного цвета с огромными белыми брыжами. На Розалинде было голубое платье и замысловатая шляпка из перьев. Они были самой нарядной парой среди посетителей, и хозяин благоразумно оставил их в покое за столиком в углу.
– Неужели любовь обязательно предполагает, что нужно пожертвовать всем, что тебе дорого? – спросила Розалинда, принимаясь за вторую кружку эля.
– Если любишь по-настоящему, то, отдавая, ты ничем не жертвуешь. – Шекспир задумался над собственными словами, потом поднял палец и сказал: – Однако, если бы я хоть что-нибудь понимал в любви, Розалинда, я бы не тратил столько времени, чтобы писать о ней. Я бы жил ею.
– Дрейк был отвратителен в первую неделю после свадьбы, – заметила Розалинда, устав от того, что истязает себя, осмысливая и переосмысливая поведение Дрейка и свои поступки.
– Что ж, брак на разных мужчин влияет по-разному.
– Тогда мужчина не должен жениться, раз ему от этого хуже.
– Но разве самый плохой брак не лучше самого прекрасного одиночества?
– Неужели? Разве лучше быть замужем за человеком, который отнимет твой дом, твою душу, таланты, твое время, чем жить в одиночестве и быть хозяйкой своей судьбы? Именно такой я и была.
– Слишком одинокой, сдается мне, – заметил драматург.
– Я не жаловалась на свою судьбу.
– Но вы никогда и не испытывали тех радостей и печалей, тех высот и глубин, которые можно пережить только вдвоем.
– Как и бездну отчаяния, гнева и горечи от вынужденной зависимости.
Шекспир откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и долго смотрел на собеседницу. В его полуприкрытых глазах всегда отражались мудрость и рассудительность.
– Вы же сами сказали, что Дрейк отдал вам дом. Не верится, что он хотел вашей зависимости, если совершил столь щедрый поступок.
– Ах, Уилл, вы, конечно, правы! Меня просто ужасает то, что я наконец узнала о любви. Нельзя получить любовь и совершенно ничего не давать взамен. Нельзя одновременно быть жадным и наслаждаться щедростью сердца. Я по-настоящему ничего никому не давала в этой жизни. Я ошибочно считала, что мне нечего давать, а теперь столкнулась с перспективой отдать все лживому шпиону, который может провести остаток своих дней в Тауэре.
– Любовь никогда не бывает логичной, милая дама. И все равно она стоит борьбы. Помните, что я говорил вам насчет жизненных ценностей?
Розалинда кивнула:
– Да, конечно. Вы сказали, что самой большой ценностью является мое творчество и что, если я сосредоточусь на ценностях духовных, мне не страшно будет потерять материальные.
Шекспир улыбнулся, вытирая пену с мягко очерченных губ:
– Да, что-то в этом духе.
Розалинда нахмурилась, вглядываясь в его лицо сквозь пелену табачного дыма, поднимавшегося от десятка глиняных трубок завсегдатаев.
– Вы говорите о творчестве. Любовь тоже своего рода творчество. Здесь есть несомненное сходство – трепетное начало, искра прозрения и изумления, восторг, ощущение какой-то бесконечности, надежда на что-то вечное. А затем благодарность, уверенность в том, что это бесценный дар, каким бы мучительным он ни был.
Розалинда внезапно задумалась. О чем она спорит? Выбора нет, она знает, как действовать. Но для этого потребуется хороший план и бесконечное терпение. Ей придется привлечь на свою сторону Тедиеса, опекуна ее имущества. На сей раз ей придется обуздать свой нетерпеливый нрав. Ради Дрейка.
Глава 30
В последующие месяцы Розалинда навещала Дрейка в Тауэре так часто, как позволяла охрана. Она приносила ему сладости и книги, чтобы он мог скоротать долгие часы одиночества, пересказывала последние новости двора. Более всего Дрейка интересовали очередные выходки Эссекса.
Как рассказала Розалинда, дом Эссекса на Стрэнде был открыт для всех недовольных. Там собирались такие горячие головы, как граф Рутланд и граф Бедфорд, лорды Кромвель и Маунтигл, и открыто выражали свое возмущение отношением королевы к их экзальтированному лидеру Эссексу. Погрязшие в долгах и избалованные, молодые аристократы не помнили королеву такой, какой видели ее их отцы, – сильной и энергичной женщиной, которая исправно правила страной почти полвека. Эти юнцы видели в королеве лишь одряхлевшего монарха, часы которого сочтены. И, судя по всему, они настраивали себя на какое-го противостояние Королевскому совету. Они несправедливо обвиняли ближайших советников Елизаветы в заговоре, благодаря которому английский трон перешел бы к испанской инфанте.
Дрейк обычно мрачнел от таких новостей, и Розалинда, восхищаясь его бесконечной преданностью королеве, пыталась отвлечь его забавными историями, делилась с ним планами своего устройства поместья. Однажды Дрейк нарушил тягостное молчание, которым обычно сопровождал все ее рассказы.