Зураб Гоциридзе
Романс
Мы лежали на песчаном откосе. Под нами плескалось море, над нами горела ночь. Я целовал ее упрямые, дерзкие губки, тоненький нос, широко раскрытые глаза, упругие соски, маленькую, почти незаметную грудь, узкие плечи, черные как смоль волосы, словно стыдящиеся чего то, почти подростковые ножки. А руки держал в своих. Больше нам не надо было ничего. Ни слов, ни жестов, ни действий, ни продолжения, ни конца, ни кого-то еще, ни людей, ни живых, ни мертвых, ни ада, ни рая. Это была любовь. А потом я ее убил. Вот как все было…
Работал я мелким служащим, клерком. Жил от зарплаты к зарплате, каждый месяц выбирая между покупкой новых носков, визитом к зубному и шансом купить ящик пива. Результат всегда был идентичен: -"носки еще потянут", визит к зубному откладывался, на пиво хватало на половину.
Вставал я рано, в одно и то же время. После рутинных процедур выходил на старую, мощеную булыжником площадь и ехал на метро минут 15 до работы. Потом работа – до 8 вечера и дорога обратно. Останови меня кто нибудь и спроси: – Для чего я живу? – я бы задумался и переиначил бы вопрос, может для кого? Ради кого? Но раз уж меня совсем никого небыло, может тогда на кого?
Ответов у меня не было. Не было и альтернативы, потому и не задавал себе вопросов, а не потому, что был глупым. По крайней мере, кажется в этом месяце я смогу позволить себе целый ящик пива, думал я в упоении, потому, что сумел сэкономить пару монет на электроенергии.
Влюбился я сразу. С первого взгляда. Она сразила меня наповал. Хотя видимо не производила схожего эффекта ни на кого кроме меня. Да, ее красота не была из тех, что сразу бросается в глаза, ослепляя как внезапно вспыхнувший сильный поток света. Не сбивала с толку, не притягивала всех, таких разных мужчин сразу. Ее надо было увидеть, хорошенько рассмотреть, как бы в темноте. Дать глазам привыкнуть и потом осознать, что да, это она! Жаклин была смугла, с черными волосами и такими же, жгучими глазами, маленького роста. Скорее миниатюрного телосложения. Все у нее было миниатюрное, а не маленькое, очень пропорционально и гармонично. Правда при небрежном взгляде могло показаться, что перед вами мальчик, но это только при небрежном взгляде и из за ее мальчишеской стрижки. Да и одевалась она по мальчишески небрежно.
Она была стеснительной и когда впервые пришла к нам на работу, то никто особо не обратил на нее внимания. Я же обратил, но не выказал знаков этого самого внимания потому, что сам был стеснителен. Мадам Ж. объяснила ей что и как надо делать, пожелала ей удачи и оставила один на один со своей печатной машинкой. Я видел как она вздохнула и немного съежилась. Ее узкие плечики слегка приподнялись и как бы случайно чуть повернув головку назад бросила на меня взгляд из подтишка. Конечно же я тотчас принял вид человека глубоко увлеченного тем, что он делает, полностью поглощенного работой. Мне показалось, что она еле заметно улыбнулась.
На следующий день тоже самое. Потом еще. Проходили дни. Мы здоровались, прощались. Иногда она оборачивалась и бросала тот же самый взгляд, так и не давая до конца удостовериться, улыбалась ли она или нет и, я же принимал то же выражение лица что и в первый раз. Я не знал что надо делать. Я совсем не умел обращаться с женщинами. Половые отношения у меня были только с представителями той самой профессии, а там все было просто и понятно. Заплатил -получай порцию удовольствия. Ни поцелуев, ни любви, ни сопереживания, трепета. Только животное вожделение и нейзбежный результат. В лучшем случае это можно было сравнить с ужином, в худшем с туалетом, к любви же не имело никакого отношения. Видно по этому я не испытыл плотского влечения к Жаклин, потому что плотское для меня вязалось с борделем и при мысли о ней автоматически отторгалось. Не могу сказать, что любил я ее платонически, поскольку мне хотелось быть с ней. Просто любоваться ей и мечтать уже не хватало. Много раз я собирался подойти, как то начать разговор. Все возможные варианты были пережеваны в голове. Мешало не только непростительная для мужчины стеснительность, но и вполне себе объективные сложности. Куда я мог ее позвать? Что мог подарить? Хотя не только я бедствовал, но и она сама, как и большая часть населения и наверно она бы не стала меня попрекать и даже не удивилась бы, а может даже и обрадовалась, если бы я пригласил ее в трактир на пиво со стэйком, а не в модное кафэ с разноцветным цветами, в старом городе, где чашка кофе стоит больше килограмма мяса и литра пива там, куда я хожу. Наверно она сама бы чувствовала себя там неловко, ведь по всей вероятности ей было бы нечего там надеть, а смотреть на изящно одетых богатых дам, с презрительной усмешкой поглядывающих на нас было бы совсем невмотогу, но… Не мог я себя перебороть. Пытался, но не мог. Сам я мог экономить на чем угодно и питаться всякими отбросами, но женщину не мог допустить на эту сторону моего мира. Другая же сторона была эфемерной, ибо состояла пока лишь из мечтаний и желаний. Вот так и шло время и я молча наблюдал за тем, как постепенно безвозвратно теряю ее. Она все реже оборачивалась и мне все реже казалось, что я ей интересен.