Колин наблюдал за Пенелопой, в то время, как она читала. Время от времени она улыбалась, и его сердце радостно подпрыгивало, неожиданно Колин понял, что ее улыбка стала постоянной, ее губы изгибаются, словно она пытается сдержать смех.
Колин в этот момент осознал, что он широко улыбается.
Он был тогда так удивлен ее реакцией, в тот первый раз, когда она читала его записи; ее ответ был таким страстным, и в тоже время она была вдумчивой и точной, когда говорила с ним о его дневнике. Сейчас все встало на свои места. Она, несомненно, была писателем, возможно, даже более лучшим, чем он, и лучше всего в этом мире, она понимала написанные слова.
Для него до сих пор было довольно трудно поверить в это, и тем более дать прочитать ей свои дневники и спросить нее, что она думает по этому поводу. Страх, подумал он, все время останавливал его. Страх и беспокойство, и все эти глупые эмоции, которые завладели им, были недостойны его.
Кто мог предположить, что мнение одной единственной женщины, станет для него таким важным? Он работал над своими дневниками годами, осторожно записывая свои путешествия, стараясь описать как можно больше того, что он увидел и сделал, стараясь описать свои чувства.
И он никогда не показывал их никому.
До сих пор.
Не было никого, кому бы ему захотелось показать их. Нет, это неправда. Глубоко внутри он хотел показать их множеству людей, но то момент казался неподходящим, то он опасался, что они солгут ему, и скажут что-нибудь хорошее, не то, что на самом деле подумают, лишь для того, чтобы сберечь его чувства.
Но Пенелопа была другой. Она была писателем. Она была чертовски хорошим писателем. И если она скажет, что его записи хорошие, он сможет почти поверить в то, что это правда.
Она слегка сжала губы, поскольку в этот момент пыталась перевернуть страницу, затем нахмурилась, потому что ее пальцы никак не могли зацепиться. После облизывание своего пальчика, она перевернула таки отбившуюся от рук страницу и продолжила чтение.
И снова улыбнулась.
Колин вздохнул, только сейчас поняв, что он задерживал дыхание.
Наконец, она положила книгу к себе на колени, оставив ее открытой там, где она читала. Посмотрев на него, она сказала:
– Я уверена, ты бы хотел, чтобы я остановилась на конце этой записи?
Это было совсем не то, что он ожидал от нее услышать, и сбило его с толку.
– Э-э, если ты хочешь, - он запнулся, - Если ты хочешь прочитать дальше, значит то, что ты прочитала, я надеюсь, было неплохо.
Это было так, словно солнце неожиданно осветило ее улыбку.
– Ну, конечно, я хочу читать дальше, - словно фонтан хлынули из нее слова, - Я не могу дождаться, когда увижу, что с тобой случилось в Кентайре, Малле и - нахмурившись, она посмотрела в раскрытую книгу, - и в Скайе, и Уллапуле и Кулодене, и Грампиане, - она снова посмотрела в книгу, - Ах, да, и в Блэр Кастле, если конечно ты проделал все это. Я думала, что ты намеривался тогда просто посетить своих друзей.
Он кивнул.
– Мюррея, - произнес он, имея в виду своего школьного приятеля, чей брат был герцогом Афольским. - Но должен сказать тебе, я так и не закончил полностью маршрут, предписанный мне Ангусом Кэмбеллом. Из-за того, что просто не нашел даже дорог, соединявших половину мест, указанных им.