Это был Колин, она его всегда любила, а он действовал так, словно ненавидел ее.
Могло ли быть что-нибудь еще в этом мире, более достойное слез?
Или, возможно, ничего этого не было. Может быть, вся эта печаль, увеличивающаяся внутри нее, всего лишь из-за смерти мечты. Ее мечты о нем. Она создала совершенный образ его в своем разуме, и с каждым словом, которое он бросал ей в лицо, становилось все более и более очевиден тот факт, что ее мечта оказалась ничем, ложью, пустотой.
– Я лишь показываю свою точку зрения, - выхватывая лист из ее рук. - Посмотри на это. Это больше всего напоминает приглашение для дальнейшего расследования. Ты дразнишь общество, буквально призываешь их раскрыть тебя.
– Это совсем не то, что я делаю!
– Может быть, ты не намеривалась этого делать, но в конечном результате, определенно это сделала.
Он, возможно, имел какие-то мысли на этот счет, но она не желала давать ему ни малейшего шанса высказать их.
– Это мое дело, - ответила она, скрещивая руки, и многозначительно глядя в сторону от него, - В конце концов, я одиннадцать лет оставалась нераскрытой. Я не вижу причин, почему мне следует теперь сильно волноваться из-за этого.
Он с раздражением вздохнул.
– Ты хоть принимаешь во внимание значение денег? Понимаешь, какое количество людей хотят заполучить тысячу фунтов леди Данбери.
– Я понимаю значение денег, гораздо лучше, чем ты, - ответила она, ощетиниваясь. - И, кроме того, награда леди Данбери не делает мою тайну уязвимее.
– Это делает всех более решительными, что делает тебя еще уязвимой. Не упоминая, тот факт, - добавил он, кривя губы в усмешке, - Что моя самая младшая сестра сказала, что это будет триумфом.
– Гиацинта? - спросила она.
Он мрачно кивнул, кладя лист рядом с собой на сиденье.
– И если Гиацинта думает, что будет завидным триумфом открыть твою личность, то ты можешь убедиться, она не единственная такая. Может быть именно из-за этого, Крессида проделала свою глупую уловку.
– Крессида сделала это ради денег, - проворчала Пенелопа. - Я уверена в этом.
– Отлично. Не имеет значение, из-за чего сделала это Крессида. Все дело в том, кто она такая, и как только ты избавишься от нее со всем своим идиотизмом, - он хлопнул рукой по листу бумаги, заставляя Пенелопу вздрогнуть, поскольку звук был довольно резкий и громкий, - Кто-нибудь еще займет ее место.
– Я думаю, так будет не всегда, - сказала она, главным образом потому, что не могла позволить ему оставить последнее слово за собой.
– Ради любви к всевышнему, женщина, - взорвался он, - Позволь Крессиде убраться вместе с ее интригами. Она - ответ на все твои мольбы.
Ее глаза сердито посмотрели на него.
– Ты не знаешь, о чем я молюсь.
Что- то в ее тоне укололо Колина прямо в грудь. Она не изменила его точки зрения, даже чуть-чуть не сдвинула ее, но он не мог найти слов, чтобы заполнить повисшее молчание. Он посмотрел на нее, затем посмотрел в окно, его ум рассеяно сфокусировался вокруг купола Кафедрального Собора Святого Павла.
– У нас займет довольно много времени добраться до дома, - пробормотал он.
Она ничего не сказала. Он не винил ее. Это было глупое нелогичное заключение, пустые слова, чтобы заполнить молчание и ничего больше.
– Если ты позволишь Крессиде, - начал он.
– Прекрати, - взмолилась она. - Пожалуйста, не говори ничего больше. Я не могу позволить ей сделать это.
– Ты хоть по-настоящему думала, что ты в итоге получишь?
Она резко посмотрела на него.
– Ты думаешь, я была способна думать о чем-нибудь другом за прошедшие три дня?
Он попробовал другую тактику.
– Какое имеет значение, что люди узнают, что это именно ты была леди Уислдаун? Ты же знаешь, что ты была умной и одурачила нас всех. Разве этого не достаточно?
– Ты не слушаешь меня! - ее рот, замер открытым в странном недоверчивом овале, словно она не могла поверить, что он не может понять то, что она говорит ему.
– Мне не надо, чтобы люди знали, что это я была леди Уислдаун. Мне надо, чтобы они знали, что это была не она.
– Но ты, не возражаешь, если люди подумают про кого-нибудь еще, что она - леди Уислдаун? - настаивал он, - В конце концов, ты сама обвинила леди Данбери неделю назад.
– Я должна была обвинить кого-нибудь, - объяснила она, - Леди Данбери довольно решительно спросила у меня, кого я считаю леди Уислдаун, и я не могла придумать ничего лучше. Кроме того, не так уж плохо, если люди подумают, что это леди Данбери. По крайней мере, мне нравится леди Данбери.
– Пенелопа -
– Как ты будешь себя чувствовать, если твои дневники опубликуют под именем Найджела Бербрука? - потребовала она от него ответа.
– Найджел Бербрук не может два предложения соединить вместе, - произнес он с ироническим фырканьем. - Я с трудом верю, что кто-нибудь сможет поверить в то, что он смог написать мои дневники.
Машинально, он отвесил ей небольшой поклон, как извинение, так как Найджел Бербрук с некоторых пор был женат на ее сестре.
– Попытайся представить, - проговорила она, - Или кого-нибудь, кто, по-твоему, такой же, как Крессида.
– Пенелопа, - вздохнул он, - Я не ты. Ты не можешь проводить между нами параллели. Кроме того, если бы я издал свои дневники, они бы вряд ли бы погубили меня в глазах общества.
Пенелопа устало откинулась на сиденье и громко вздохнула. И он понял, что его дело сделано.
– Хорошо, - возвестил он, - Тогда решено. Мы порвем это, - он взял с сиденья лист бумаги.
– НЕТ! - закричала она, практически подпрыгивая на ноги, - Не делай этого!