– Сейчас мы собираемся пойти танцевать. Мы собираемся танцевать до тех пор, пока остальные не присоединятся к нам, и мы больше не будем в центре внимания. Тогда, ты и я выскользнем наружу. А затем мы поговорим.
Ее подбородок дернулся в едва заметном кивке.
Он взял ее за руку и повел ее танцевать, положив другую руку на ее талию, поскольку оркестр заиграл начало мелодии вальса.
– Колин, - прошептала она, - Я не хотела, чтобы это случилось.
Он прикрепил фальшивую улыбку к своему лицу. В конце концов, это был первый его официальный танец с ней, показывающий его намерения.
– Не сейчас, - приказал он.
– Но -
– Через десять минут, у меня появится много чего, что необходимо будет сказать тебе, но сейчас мы просто танцуем.
– Я просто хотела сказать -
Его рука напряглась, и предостерегающе сжала ее руку. Она сжала губы, и быстро взглянула на его лицо, затем посмотрела через его плечо.
– Я должна улыбаться, - пробормотала она, все еще не глядя на него.
– Тогда улыбайся.
– Ты тоже должен улыбаться.
– Ты права, - произнес он, - Я должен улыбаться.
Но на самом деле он не улыбался.
Пенелопа испытывала сильное желание нахмуриться. Она испытывала сильное желание заплакать, но к ее чести, надо сказать, она так или иначе сумела приподнять уголки рта в слабой улыбке.
Весь мир наблюдал за ней - по крайней мере, ее весь мир - она знала, что они следят за каждым ее движением, запоминают малейшее изменение в выражение ее лица.
Она провела годы, ощущая себя невидимкой в обществе, и ненавидела это чувство. Сейчас она бы отдала все на свете, чтобы на несколько коротких мгновений, снова стать анонимной и невидимой.
Нет, не все. Она ни за что не отдала бы Колина. Даже если обладание им будет означать, что она всю оставшуюся жизнь будет находиться под тщательным изучением света, это будет стоит того. И даже если придется выносить его гнев и презрение в такие моменты, как этот, что может оказаться частью ее брака, это тоже будет стоить того.
Она знала, что он будет просто в ярости, из-за публикации ее последней колонки сплетен. Ее руки дрожали, когда она переписывала колонку заново, и она все время дрожала от страха, когда находилась в церкви Святой Невесты (так же как во время поездки к ней и от нее), уверенная в том, что он может в любой момент запрыгнуть к ней в экипаж, и откажется от свадьбы, поскольку он не перенесет, если окажется женатым на леди Уислдаун.
Но она все же сделала это.
Она знала, что он будет думать, что он совершила ошибку, она просто не могла позволить Крессиде Туомбли присвоить себе ее имя и репутацию. Но может, стоило попросить Колина еще раз, по крайней мере, сделать попытку взглянуть на это с ее точки зрения?
Ей было достаточно трудно позволить какому-нибудь простому человеку притвориться леди Уислдаун, но мысль позволить это Крессиде Туомбли была просто невыносима. Пенелопа заработала себе репутацию таким тяжелым трудом, слишком тяжелым, чтобы отдать ее в руки Крессиды.
Плюс к этому, она знала, что Колин никогда не покинет ее - помолвка будет публичной. Это было частью того, почему она специально проинструктировала своего издателя, чтобы бумаги были доставлены в понедельник на бал у леди Мотрам. Хорошо, откровенно говоря, ей казалось слишком ужасным сделать это на своем собственном балу по случаю помолвки, особенно, когда Колин был так категорически настроен против этой идеи.
Проклятый мистер Лаций!
Он, конечно, специально это сделал, чтобы максимизировать тираж и воздействие на аудиторию. Он достаточно знал про высшее общество из чтения леди Уислдаун, чтобы понять, что приглашение на бал мистера Бриджертона будет самым желанным приглашением этого Сезона. Почему это должно было иметь значение, она не знала, потому что повышение интереса к леди Уислдаун не принесет ему дополнительных денег в карман. Леди Уислдаун была и так достаточно хороша, но время ее прошло, и уже ни и Пенелопа, ни мистер Лаций не получат лишний фунт за его увеличенный тираж.
Если только…
Пенелопа нахмурилась и вздохнула. Мистер Лаций должно быть надеялся, что она изменит свое решение.
Рука Колина напряглась на ее талии, и она подняла взгляд вверх. Его глаза смотрели прямо на нее, поразительно зеленые глаза, странно поблескивающие при свете свечей.
Или может быть, это оттого, что она знала, что они зеленые. Она бы наверно все равно считала бы их изумрудными, даже в полной темноте. Он кивнул, глядя в сторону других танцующих, которыми начался заполняться танцевальный зал.
– Настало время сбежать отсюда, - пробормотал он.
Она кивнула в ответ. Они уже сообщили его семье, что ей нехорошо, и что она хочет побыстрее отправиться домой, так что никто не подумает ничего плохого об их уходе.
Это было de rigeur, и давало им возможность побыть наедине в его экипаже, обычно правила довольно снисходительны к помолвленным парам, особенно на таких романтических вечерах.
(de rigeur - фр. по существу - прим. переводчика)
Взрыв нелепого и панического смеха, чуть было не сорвался с ее губ. Эта ночь стала самой наименее романтической во всей ее жизни.
Колин резко посмотрел на нее, высокомерно приподняв одну бровь.
– Так, ерунда, - быстро сказала Пенелопа.
Он сжал ее руку, совсем не нежно.
– Я хочу знать, - проговорил он.
Она с фатализмом пожала плечами. Она не могла представить, что еще можно сделать или сказать, чтобы сделать эту ночь еще хуже, чем она уже была.
– Я просто подумала, предполагалось, что этот вечер будет романтичным.
– Он мог бы стать таким, - безжалостно произнес он.