Выражение лица Лули стало пустым.
– Я предпочитаю не говорить об этом.
– Потому что вам нечего сказать.
– Потому что доброе имя вашей бабушки будет опорочено, а она хорошо ко мне относилась.
– И все же вы разрушите ее репутацию, чтобы получить от меня то, чего хотите.
– Я скажу правду, – серьезно и спокойно произнесла она.
– Это связано с моей матерью?
– Вовсе нет, – удивленно ответила она.
– Что тогда? Я не люблю отгадывать загадки.
Она поджала губы и посмотрела на дверь, чтобы убедиться, что та плотно закрыта.
– Торговля людьми и принудительное заключение.
– Ха!
Она не смеялась.
– Идиотское обвинение, – сказал он. – Кого она удерживала – вас?
Она сглотнула:
– Спросите любого сотрудника, сколько раз я была у входной двери этого дома. Они скажут вам, что сегодня я была там впервые за восемь лет.
– Потому что вы попросили их так говорить? У вас есть сообщники?
– Я действую в одиночку. Я удивилась бы, если бы кто-то еще знал мою ситуацию. – Она настороженно посмотрела на него. – Репутация вашей бабушки пострадает, если сотрудники начнут сплетничать. Я бы предпочла, чтобы вы не делали серьезных заявлений.
– Я сталкивался с недовольными сотрудниками, которые много раз выдвигали дикие обвинения. Они меня не волнуют. – На самом деле он немного забеспокоился. Эта женщина не такая, как все в этом доме, это очевидно. В двадцать два года она контролировала финансовую империю старухи. Она намного опаснее, чем кажется.
Втянув щеки, Лули вздернула подбородок.
– Поверят мне полицейские или нет, они депортируют меня, поскольку я не имею законного права оставаться здесь. Мое будущее в Венесуэле неясно. Я должна была принять меры на этот случай.
– Не сомневаюсь. – Он не помнил, когда в последний раз встречал такого смелого человека. Она почти очаровала его. – Кража – это преступление.
– Только если докажут, что я воровка.
– Верно. – Он взял чашку и отпил кофе.
– Вы можете убить меня, – произнесла она. – Или я могу просто исчезнуть. Но я подготовилась и к этим непредвиденным обстоятельствам. Расследование будет очень тщательным и долгим.
– Чем я заслужил вашу ненависть?
Она подняла изящно сложенные на коленях руки и повернула их ладонями к Габриелю:
– Я понимаю: моя единственная ценность сейчас – моя способность устранить неудобства, которые я устроила.
– Я уверен, что смогу устранить их самостоятельно, прежде чем они нанесут слишком большой ущерб. Ваша ценность преувеличена.
– Вы, вероятно, правы. – Она кивнула, у основания ее горла пульсировала жилка.
У Габриеля была слабость к головоломкам. В нем проснулся двенадцатилетний мальчик, который жаждал запереть дверь, надеть наушники с шумоподавлением и взломать компьютерную программу. Но как тридцатиоднолетний мужчина он хотел заключить Лули в объятия и выяснить, как долго она сможет ему противостоять.
– Если то, что вы говорите о своих обстоятельствах, правда… – Он поставил чашку на стол. – Если я возьму под контроль активы моей бабушки, то я завладею вами.
Наступила интригующая тишина. Лули смотрела на него из-под густых ресниц, ее губы подрагивали.
– Об этом можно поспорить, – признала она не совсем уверенным тоном. – Я сделала все возможное, чтобы защитить ее активы. Включая себя. Судя по всему, я сейчас ценнее всего. Это на случай, если вы захотите меня продать.
Она принимала его за человека без совести. Ему стало тошно.
– Конечно, если вы сделаете это, я приложу максимум усилий, чтобы использовать всю информацию о бизнесе миссис Чен в своих интересах, – продолжала Лули.
– Где она вас откопала? – спросил он.
Она сцепила пальцы в замок, костяшки ее пальцев побелели. Он понимал, что она находится в состоянии повышенного стресса, хотя никак этого не показывает.
– Моя мать жила в доме в Каракасе, который принадлежал моему отцу. Она была его любовницей. Он работал в правительстве, у его была жена. Он продал тот дом вашей бабушке, не позаботившись о том, как будет жить моя мать. Мэй пыталась выбросить ее на улицу. Моя мать заключила с ней сделку: Мэй возьмет меня на работу, а мать продолжит жить в том доме. Я отрабатываю долг своей матери.
Она назвала цифру в боливарах, которая соответствовала примерно ста тысячам долларов.
– Вам было четырнадцать? – спросил он.
– Да.
– Почему вы не ушли? По-моему, вы отработали всю сумму.
– Куда я пойду? – Она всплеснула руками. – Мой паспорт был у вашей бабушки, но срок его действия истек. Я не имею права находиться здесь, а если меня депортируют, в Венесуэле мне нечего делать. Полагаю, мне придется жить на улице и работать тайно, как это делают другие нелегалы. А здесь я, по крайней мере, в безопасности, сыта и одета.