— О, Мэрилин, не начинай!
— Почему? Он милый, и ты сама это знаешь.
— Но он не мой тип.
— Можно подумать, у тебя была куча вариантов. И как показал опыт, «твой тип» — напрасная трата времени.
Лизель могла поспорить с этой точкой зрения, однако потом, подумав, решила, что Мэрилин права, и рассмеялась.
— Может быть. Но повремени с этим, Мэрилин. У меня нет намерения заводить с кем-то роман, пока мы здесь.
— Знаю, знаю, это все твоя новая клятва о воздержании и безбрачии или о чем-то еще…
— И то и другое, — твердо сказала Лизель. И затем, после некоторой паузы, добавила почти бесстрастно: — И потом, он такой красивый, что у него наверняка кто-то есть.
— Но кольца на пальце нет, а это значит…
— Ты и это заметила?
— Не только я, но и все женщины, что были в комнате.
— Но остальные женщины — пенсионерки.
— И все-таки они смотрели на него во все глаза. Это тебе ни о чем не говорит?
— Согласна, в нем действительно что-то есть.
— Что-то есть? — повторила Мэрилин. — Лизель, да он чертовски красив! Если бы я была на несколько лет моложе, то сама бы вцепилась в него всеми правдами и неправдами…
— Моложе! Да мы почти одного возраста.
— Почти, и это означает, что он слишком молод для меня. Никогда не встречайся с одногодками.
— Но почему?
— Потому что мужчины стареют медленнее, а тебе не захочется, чтобы твоя вторая половина выглядела моложе тебя.
— Или красивее?
— Он не красивее тебя. Ты сама красавица.
— Ты необъективна.
— Может быть, но я права. Вы двое могли бы быть прекрасной парой.
— Мэрилин, как ты можешь говорить такое? Мы даже толком не знаем этого парня.
— Мне достаточно было взглянуть разок, чтобы понять.
— Что он красивый, да?
— Наконец-то она услышала.
— Но я все равно не хочу выглядеть идиоткой и ради того, чтобы увидеть его, везти к нему Годрича, когда пес абсолютно здоров.
Глава 11
Разве это не странно, когда вы с жаром что-то отстаиваете, а потом вмешивается судьба и вашу ложь делает правдой? Несмотря на утверждение Лизель, что Годрич совершенно здоров, в один прекрасный день случилась новая драма, и знакомый вопль Алекса взбудоражил весь отель:
— Тетя Лиз! Тетя Лиз!
Лизель сбежала вниз из женского туалета, где упрямо текущий кран требовал ее вмешательства.
— Что случилось, Алекс? Что такое? — Она тяжело дышала, испытывая неприятное ощущение, что все это уже когда-то было.
— Годрич снова заболел.
— Ты что, дал ему шоколад?
— Нет, я не давал, честное слово. Но мне кажется, ему плохо.
— Где он?
— В гостиной. Он такой жалкий, тетя Лизель, честно…
Лоррейн была уже там с тряпкой, ведром и дезинфицирующим средством.
— Пес болен, — заявила она. И хотя не было обычных уловок притворства, к которым Годрич прибегал, требуя повышенного внимания, то есть закатывал глаза, скулил и тому подобное, он выглядел слабым и вялым. А его глаза, обычно такие живые, были тусклыми и смотрели неподвижно.
— Пожалуй, лучше отвезти его к ветеринару, — быстро сказала Лизель. — Пойди позвони маме, попроси ее приехать домой из супермаркета, скажи, что нам нужна машина.
Но когда Лизель попыталась поднять Годрича, он завыл от боли.
— Придется попросить приехать ветеринара… — Она позвала Алекса назад. — Не волнуйся, они кого-нибудь обязательно пришлют.
Она достала телефон из заднего кармана брюк и быстро набрала номер.
— Здравствуйте, это Лизель Эллис из «Рога изобилия». Боюсь, наш пес опять нездоров. Я бы привезла его, но он не желает двигаться. И каждый раз, когда я пытаюсь поднять его, стонет от боли… Нет, я понимаю, что он показушник получше, чем Девид Блейн, но на этот раз, я думаю, он действительно болен. И я очень беспокоюсь. Вы пришлете кого-нибудь? О, большое спасибо. — Она щелкнула Алекса по носу, бедняга чуть не плакал.
После двадцати минут и нового приступа рвоты на дорожке показался серебристый «вольно». Лизель и Лоррейн наблюдали за машиной из холла.
— Нет, это не доктор, это не его автомобиль, — сказала Лизель.
— Но мы не ждем гостей, никто не бронировал номер, — возразила Лоррейн.
— Может быть, кто-то просто проезжал мимо и решил поинтересоваться, нет ли свободных мест?
— Не думаю, чтобы кто-то просто так разгуливал в резиновых сапогах.
Они наблюдали, как незнакомец вышел из машины. Он был небольшого роста, темноволосый, на носу круглые очки, как у Джона Леннона, и не только очки, но и прическа у него была в стиле «Битлз». Лицо приятное, а улыбка скорее застенчивая.
— Нет, это точно ветеринар, — сказала Лоррейн, глядя на большую сумку врача, которую гость нес в руке, и куртку от «Барбур», в которую был одет.
— Но не тот ветеринар, которого я ждала… — тихо пробормотала Лизель, удивленная своим собственным признанием и тем разочарованием, которое внезапно ощутила.
— Добрый день, вы вызывали ветеринара?
Что ж, все устроилось. Это действительно ветеринар. Просто не тот ветеринар.
Он протянул руку:
— Эдриан Ли.
О, конечно. «Спенсер, Чайлдз и Ли».
У Лизель был шанс получить одного из трех, а именно красавчика Спенсера, но на этот раз удача изменила ей. Сегодня дежурил Ли.
Лизель постаралась спрятать свое разочарование. В конце концов, человек был здесь, потому что болен пес, а не потому, что она заболела любовной горячкой… У-упс, эта мысль проникла в ее голову, как Годрич в буфет. Что? Она влюблена? Нет! Ни за что! Она даже не знает этого мужчину. И он определенно не в ее вкусе. И потом, у нее период затворничества, она обещала себе сделать перерыв в романах. Первый инстинкт всегда верный: она поклялась что «никаких мужчин летом», и будет верна клятве.
— Соберись, Лизель, — пробормотала она. И, выдавив благодарную улыбку, поздоровалась с Эдрианом Ли и повела его в гостиную, где Годрич лежал на ковре, положив голову на колени Алекса. Они оба выглядели весьма плачевно, несмотря на то, что Мэрилин вернулась из супермаркета и делала все, чтобы заверить Алекса, что Годрич непременно поправится.
Эдриан Ли склонился к ним и приветливо улыбнулся Алексу.
— Это твой пес?
Алекс кивнул.
— Моя бабушка оставила его мне. И я должен заботиться о нем.
— Что ж, не беспокойся, мы все для него сделаем. Ему нездоровится, так? Его рвало?
— Четыре раза, — кивнул Алекс и указал на Лоррейн. — Лоррейн убирала каждый раз.
— Молодец, Лоррейн. — Эдриан Ли одобрительно улыбнулся ей. И Лоррейн, стоя наготове с тряпкой, ведром и бутылкой с дезинфицирующей жидкостью в руках, страшно покраснела.
Лизель удивленно смотрела на нее. Она даже не знала, что вечно бледная Лоррейн может краснеть.
— Давай-ка осмотрим его. Должен сказать, что он выглядит виноватым…
Он осторожно ощупал живот Годрича, и тут пес поднял голову, и его вырвало прямо на резиновые сапоги доктора.
— О Господи! Извините! — воскликнула Мэрилин, словно это сделала она, а не Годрич.
— Что ж. «Лучше из себя, чем в себя», как говорила моя матушка. По крайней мере, теперь я знаю, что с ним случилось.
Эдриан Ли отошел на шаг, осторожно снял сапоги и, обследовав их, задумчиво кивнул:
— Он съел что-то такое, что вредно для пищеварения…
— Например?
— Может быть, я ошибаюсь, — указал он на рвоту, — но это обертка от шоколада. Шоколад вреден собакам, особенно когда завернут в бумагу и фольгу.
— Но он поправится? — потупив глаза, спросил Алекс.
— Думаю, да. Я, не откладывая, должен сделать ему промывание, чтобы привести в порядок его бедный желудок. Пожалуйста, молодой человек… Много воды и никакого шоколада, договорились?
Алекс кивнул, его нежное личико стало серьезным, но на нем читалось облегчение.
Лоррейн, незаметно исчезнувшая с сапогами доктора, теперь вернулась. Сапоги были чище, чем когда Эдриан Ли у них появился. Лоррейн робко протянула их ветеринару.