— Я должна быть решительной, — сказала она громко. — Я должна немедленно принять решение и исполнить его.
Но все, что она могла решить сейчас, — это то, что она хочет выпить еще один бокал вина, присесть на обрыв и наблюдать, как начинается прилив.
Кто-то другой уже опередил ее. Когда она дошла до конца сада, там сидел Эд, его лицо было печальным. Обычная улыбка исчезла.
— Ты выглядишь так же, как и я, — сказала Лизель, соображая, как бы присесть поближе к нему.
Эд пожал плечами и протянул ей бутылку, которую держал в руках.
— Если чувствуешь себя отвратительно, тогда присоединяйся. Как ты догадываешься, я не большой любитель пить в одиночку.
— Так же как и я, но сегодня хотела сделать исключение. — Лизель улыбнулась, показывая ему свою бутылку. — И что тебя подвигло на это?
— Как ты думаешь?
— Возвращение блудного папочки?
Эд кивнул.
— Думаешь о них? Могу предложить десять процентов, учитывая инфляцию.
Ее слова заставили его улыбнуться, правда, не особенно радостно.
— На самом деле я думал, что мне пора уехать.
— Ты серьезно? — ахнула в ужасе Лизель.
Он хмуро кивнул.
— Из-за Ника!
— Из-за него и не только, я не очень верю ему, Лизель.
— Не только ты, но и все мы.
— И каждый раз, когда я вижу его самодовольное лицо, я хочу врезать ему…
— Очень хорошо тебя понимаю, — кивнула Лизель.
— Алекс его сын, я не могу спорить с этим. Но главная проблема в том, что я на самом деле хочу поспорить с этим. Я могу понять, почему Мэрилин делает то, что делает, и сейчас их нужно оставить в покое, чтобы они могли во всем разобраться. Если я останусь, то, боюсь, не выдержу, я хотел бы засунуть его в очень маленький чемодан и отправить туда, откуда он прибыл. Что, как ты понимаешь, не самая лучшая идея… поэтому я считаю, было бы лучше, если бы я уехал.
— О Боже, нет! — воскликнула Лизель, ужасаясь, что Эд уедет из отеля. — Ты не можешь уехать. Ты нам так нужен здесь, Эд. Теперь этот дом такой же твой, как и наш. Ты ведь не уедешь, правда? Обещай, что не оставишь нас. Эрик нуждается в тебе. Ачто касается Алекса…
Хотя слова несколько искажали факты, но неподдельный страх в голосе Лизель был как раз то, что он хотел услышать.
— Ты говоришь, что я нужен тебе?
— Ты издеваешься? Ты всем нам нужен. Ты стал частью нашей семьи. Если бы у меня был брат, я бы хотела, чтобы он был похож на тебя.
— Спасибо, Лиз. Я ценю это, но ты знаешь, о чем именно я беспокоюсь. О том, что думает твоя сестра.
Лизель вопросительно вскинула брови. Некоторое время Эд выглядел смущенным, но затем нахмурился и сказал:
— Я должен признаться, что все более сложно, чем ты думаешь. Я… я… несмотря на мою любовь к клише и то, что я ненавижу слово «чувства», я испытываю чувство к твоей сестре. Я знаю, что она не хочет никаких отношений в данный момент, и если честно, хотя я знаю, что нравлюсь ей, я не знаю, достаточно ли нравлюсь для того… ну, ты понимаешь, что я имею в виду…
— Не будь глупым. Мэрилин любит тебя не как брата. Ее чувство к тебе не имеет ничего общего с братской любовью.
— Ты так думаешь? — спросил он, оживившись.
— Я знаю это, — сказала Лизель уверенно, чем удивила Эда.
— Но откуда? — спросил он, внезапно подумав, что, возможно, их воскресные утра не остались незамеченными.
— Потому что Мэрилин, может, и любит рыбу, но ненавидит ее есть. И не ест ее, с тех пор как съела кусочек трески на набережной в Брайтоне на свое четырнадцатилетие и отравилась. Это была та еще сцена! Но ты ловишь рыбу, и она ее ест.
— Это, наверное, ради Алекса.
— Алекс знает, что единственное, что ест его мать из всего выбора морских даров — это салат с крабами, и все.
— Он никогда не говорил.
— Он не глупый, потому что, если бы ты узнал, что Мэрилин не любит рыбу, ты бы не стал больше ходить на рыбалку, а ему нравится проводить с тобой время, Эд.
— Мне тоже.
— И еще одна вещь, которая вселяет в меня абсолютную уверенность, — сказала Лизель, поглядывая на него сбоку и хитро улыбаясь.
— Что такое?
— Прачечная, — сказала она и улыбнулась еще шире.
В его глазах отразился ужас.
— Ты знаешь?
— Знаю ли я? — проговорила она, давясь от смеха. — Что вы занимаетесь «стиркой»? Еще бы, и моей сестре очень нравится.
— Лизель, пожалуйста. — Эд спрятал лицо в руках, глядя на нее сквозь пальцы и ужасно смущаясь.
— Что ж, это правда. И еще вот что, я рада, что это так. Ей хорошо с тобой, Эд. А Ник Гамильтон очень, очень плохой человек. Пожалуйста, останься здесь. Возможно, сейчас это не очевидно для тебя, но ты нужен ей, и особенно сейчас, потому что он объявился здесь, как гнилая рыба в кладовке, о которой все забыли, и вот… Не позволяй ему вытеснить тебя.
— Но разве ты не понимаешь, Лизель, что он имеет право вытолкнуть меня? Я не отец Алекса, и Мэрл и я… У нас еще не совсем все решено…
— Да, понимаю. Потому что ты не трубишь на каждом углу, что вы вместе, но это не значит, что между вами ничего нет. То же и с Алексом. Он не твой сын, но я знаю, как он ценит твою дружбу, гораздо больше, чем то, что связывает его с отцом.
— Ты так думаешь? Даже сейчас?
— «Макдоналдс» в первый вечер, «Пицца-хат» во второй и «Кентукки фрай чикен» сегодня? Он, возможно, беспокоится о желудке Алекса, но поверь мне, три вечера фаст-фуда не заменят трех лет разочарования. Ник ни разу не послал Алексу ни одного поздравления, ни с Рождеством, ни с днем рождения… Он не видел, как Алеке научился ездить на велосипеде… Он не сидел с ним ночами, когда у него была ветрянка, не присутствовал на соревнованиях по плаванию, когда его сын получил грамоту… А его отметки, плохие и хорошие? Каникулы, хорошие дни и плохие, школьные игры и спортивные состязания…
— У него соревнования на следующей неделе.
— Вот видишь, ты знаешь. А Ник не знает, — сказала Лизель и взяла его под руку. — Девственность, как и доверие…
— Можно потерять только один раз, — закончил он.
— Да, и Ник потерял его много лет назад. А ты… ты так хорошо относишься к Алексу, ко всем нам, неужели ты правда задумал бросить нас? Ты действительно хочешь уехать?
Он покачал головой:
— Нет, но я думаю, как лучше для Алекса…
— Разве ты не знаешь? — умоляющим тоном проговорила Лизель. — Единственное, что ты можешь сделать для него — это жить рядом с ним.
Эд молчал пару секунд и затем выдохнул, усмехнувшись собственной глупости.
— Ты права. Совершенно права. Мой отъезд сейчас только обидит Алекса. Как я мог не понимать этого?
Лизель сухо рассмеялась.
— Легче увидеть вещи в правильном свете, когда ты говоришь о них с другими людьми.
Эд внимательно посмотрел на нее.
В Лизель всегда было нечто необычное, что сияло, как яркая маленькая звездочка, а сейчас она утратила это сияние.
— А как ты сама?
— Лоррейн спрашивала меня десять минут назад.
— И что ты ответила?
— Я сказала, что все хорошо. — Она заморгала, глядя-на него. — Я солгала.
Она все еще держала его под руку, Эд взял ее ладошку, она была холодная, как ледышка.
— Можно мне дать тебе совет?
— Ради Бога.
— Ты не знаешь, как поступить с Томом, потому что ты беспокоишься, что он может обидеть тебя. Но как мне кажется, если ты не предпримешь ничего, то сделаешь ему только хуже.
Она кивнула.
— Что ты хочешь от него, Лизель?
Лизель подумала минутку-другую.
— Честно? Я хочу, чтобы он закончил свои отношения с Кэролайн, пришел ко мне и спас от всех невзгод и неурядиц, бросился к моим ногам и признался в своей любви. — Мечтательная улыбка, появившаяся на ее лице, пока она говорила, была полна смущения, но голос наполняла уверенность.
— И ты ожидаешь, что он сделает все это сам, а ты будешь просто сидеть и ждать, что это произойдет? Почему мужчина всегда должен быть героем, Лизель? Может быть, на этот раз его самого надо спасать?