Такой вечности все присутствующие наелись до отвращения, а другой, исполненной наслаждений и сверкающей золотом, им и попробовать не давали - и вряд ли когда-нибудь дадут. Бородач оскалился, глядя на их угасшие лица:
- Я так и думал. Второй вариант - временно побыть приманкой для нашей дичи. Если сумеем смастерить годную замену или хотя бы приманивать деграданта на донорские пакетики, надобность в ловле на живца отпадет, а пока нужны добровольцы. Кто слишком устал от всего этого дерьма, можете разобратиться и заново учиться просто жить по-человечески. Или же можно остаться с нами. Даем час на размышления.
- Почему так мало?
- У вас уже было достаточно времени, - с этим люди поднялись и вышли. Виктория задумчиво оглядела собравшихся.
По лицу Ирины блуждает безумная улыбка - вот уж кто точно останется. Во имя науки эта женщина пойдет на все; как она может пропустить такой сумасшедший эксперимент? Кейт колеблется - остаться, пожалуй, хотела бы, но не желает стать обузой: стреляет паршиво, да и в рукопашном бою побеждает только за счет нечеловеческой силы. Таню лучше титановой веревки удержат долг и благодарность. Елеазар смотрит в пол, ему плевать. Ему на все плевать, он не связан обязательствами и предпочтет тихо дожить свой век с женой где-нибудь в глухом лесу в доме, выстроенном собственными руками; она согласна, верная тень.
Каллены в раздумьях. Понятно, что все примут обращение, они же так этого хотели, или приказывали себе хотеть, - разве можно сейчас отказаться? Но уедут или останутся - непонятно.
Собственно, а почему бы и не свалить отсюда за тридевять земель. Расчет с Корпорацией произведен заранее - умные все стали, независимым курьерам не верят и правильно делают, - достаточно отослать им письмо о расторжении контракта - и вот она, свобода. Поделить по-братски деньги за последний рейс, снова отремонтировать квартиру, получить документы…
Можно. Но в памяти до сих пор свежа Пражская грызня - и отец, после года безжалостных опытов выплюнувший с кровью собственную челюсть.
Робингуды - нет, тогда еще просто слуги, преданные своему господину - тайком проносили ему обезболивающие и препараты, способные сохранить ясность разума. Делали их сами, таскали материалы из всех лабораторий, к которым имели доступ или могли подобрать ключи, понимая, что в лучшем случае им грозит многовековая каторга. Еле выбрались потом из ада, в который превратились подземелья древнего города.
Наверное, у каждого чудовища есть кто-то, кто все отдаст, чтобы помочь, попытаться вылечить… У тех, кто нынче рыщет по лесам, тоже есть. Или были.
- Я вот думаю, - Джаспер с преувеличенным вниманием разглядывал свои руки, - насчет приманки. Почему не воспользоваться нашими способностями? Если, например, пойдут те, кто может прочитать настроение или мысли деграданта - это будет логичнее, чем посылать просто кого-то случайного. Что скажете?
- Согласен. Сомневаюсь, правда, что прочту там что-то интересное…
- Не умничай, - довольно грубо оборвал его Джеймс. - Вот если положить несколько пакетов с кровью, а мы спрячемся этак в четверти мили, сможешь созерцать муки выбора между едой вооруженной и едой обычной, заодно нам расскажешь.
Он говорил, а сам крепко-крепко сжимал руку Виктории, чтоб не смела сунуться: если уж выбирать по способностям, логичнее было бы идти ей. “Я чую добычу - учую и охотника, сиди тихо,” - некоторые мысли прямо напрашиваются, чтобы их без всякого дара прочли.
Через час в лишенной окон гостиной все, кроме добровольцев-смертников, выслушивали последний инструктаж. Люди стояли вдоль стены с оружием наготове:
- Вас много, нас мало, - пояснил Фрэнк. - Поэтому сейчас все выходят. Заходить будете, как позовем, строго по одному; первые трое кусают нас, следующие - тех троих и так далее. Главное правило - на каждого должно приходиться не более одного укуса; кто попрет без очереди - получит пулю куда придется. Вопросы есть? - ответом ему послужило молчание. - Тогда выходят все, кроме первого.
Упыри зашевелились, по одному скрываясь за дверью, осталась только Ирина - как обычно, неестественно прямая, с немного безумным горящим взглядом:
- Возможно, через месяц я рассыплюсь прахом от ветхости, похоронив тем самым вашу теорию; вы правда этого хотите?
- Почту за честь проиграть столь увлеченному противнику, - следом сочный треск разрываемых мышц и запах крови, крепкий и сильный. Не дышать, не дышать…
Треск двери, слетевшей с петель. Тихий щелчок, крик Элис. “Я же предупреждал,” - в голосе стальной холод. - “Иди регенерируй пока, только дверь поставь на место.” А между тем в комнате раздался первый тихий, как будто неуверенный, удар еще одного человеческого сердца. Но заглядывать страшно - вид крови напрочь срывает голову, а никому не хочется подставляться под пули.* Вот он, торнадо, кружит уже совсем близко, - а спастись нельзя. Не теперь.
Дверь вырвана с мясом, теперь ее не открывать следует, а отставлять в сторону, как кусок картона, и аккуратно ставить на место. Лоран уходит вторым, крепко обняв сестру на прощание; когда наступает ее очередь, он уже стоит, пусть держась за стол, и помогает подняться Ирине. Вид у обоих тот еще…
- Не дрейфь, - Фрэнки, чья кровь должна принести ей излечение, улыбается тепло и ободряюще. - Все будет круто.
С первыми глотками от горла вниз по телу огненными волнами расходятся судороги, мышцы как плавятся, нечем дышать - а именно сейчас так нужно вдохнуть… и в какой-то момент в сердце бьет молния.
Каллены отослали своих жен - от греха подальше; в конце концов, нежные цветы созданы украшать мир, а не палить по монстрам. С ними уехал Елеазар с женой - на роду ему, видать, написано быть защитником для четверых женщин. Кейт тоже с ними… впрочем, она как раз вернется. Вот только отвезет их, забросит на почту документы для Корпорации и закупит достаточно еды для тех, кто остался…
- Если она помнет нам грузовик, я ее лично на сосне повешу.
- Брось, она водит, как я стреляю, - из уст главы клана Денали эти слова звучат как музыка: Таня со ста шагов попадает белке в глаз.
Быть человеком немного странно. Вдруг оказывается, что в мире очень много тишины, воздуха и спокойных красок, не режущих глаз. Тело превращается из механизма, предназначенного для совершения задач различной сложности, в нечто живое, неотделимое от разума, в нечто, о котором надо заботиться. Появляется холод и тепло. Солнце больше не кажется страшным, хотя по старой привычке еще хочется спрятаться.
- А знаешь, что лучше всего? - Таня потягивается, выгибаясь, как кошка. - Свобода. Больше не надо смотреть на часы, думая, что и когда тебе надо принимать.
- И мясо, кстати, дешевле крови, а приготовить его можно тысячей способов, - Эмметт весел, словно не ему от души заехали по лицу при расставании. Видимо, не стоило говорить, что через год, если он не объявится, Розали может считать себя свободной.
- Можно подумать, вы хоть что-то из этого покупали, - вегетарианцы не мучились с лицензиями, донорские консерванты просто крали при нужде, да и животных дома не держали, кормить мясом им было некого. - Фридрих, чтоб тебя, перестань!
Старик пропускает окрик мимо ушей, продолжая запутываться в волосах хозяйки. Ему и его собратьям, похоже, искренне плевать, мертвецы их кормят или живые люди, главное - свои, родные.
Из дома выходят Фрэнк и Лайонел с мотками проволочной веревки и рабочими инструментами.
- Погодите-ка, а этот моток мне, кажется, знаком…
- Чем зубоскалить, помог бы лучше, - Далтон-младший здорово мрачнеет. - Титан весит немало. И вы, девочки, не стойте просто так - до заката осталось не так много, а нам еще ловушки устанавливать, ни одна пара рук лишней не будет.
__________________
*Будь у Фрэнки в фильме автомат с бесконечным запасом патронов, история сложилась бы иначе… У нас калибр помельче, так что мы и пистолетом обойдемся))