— Но ведь я тоже, — решительно заявила ему Кэролайн. — Я тоже!
— Очень хорошо. Кэролайн, готовься к тому, что тебе понадобится вся твоя решимость, все силы. Мы будем бороться, — сказал ей Дуглас Хардинг. — Но прежде, чем мы засучим рукава, я должен предупредить тебя, что ничего не могу обещать. Суд, несомненно, долженрешить дело в твою пользу, но жизнь в большинстве случаев очень несправедлива. И судьи зачастую очень пристрастны и непредсказуемы. Я хочу, Кэролайн, чтобы ты понимала: не исключено, что ты проиграешь.
Кэролайн кивнула. Ведь она с самого начала понимала, что дело об опеке, возбужденное Годдардом, — не просто нелепое недоразумение и что ей будет трудно выиграть его.
Дуглас Хардинг откашлялся и продолжил:
— Мне также хотелось бы, чтобы ты поняла: что Годдард в основном строит свои обвинения на том, что ты ведешь легкомысленный образ жизни и встречаешься одновременно с несколькими мужчинами.
У Кэролайн просто перехватило дыхание, когда она подумала о Жан-Клоде, Клиффорде и Бретте. Надо же, она только что последовала совету друзей прекратить оплакивать Джеймса и начать встречаться с другими мужчинами, даже снова влюбиться! Неужели ей теперь придется расплачиваться судьбой Джека за то, что она попыталась наладить личную жизнь?
— Значит, вы утверждаете, что для того, чтобы сохранить моего ребенка, я должна остаток жизни прожить без мужа?
Дуглас Хардинг покачал головой.
— Я хочу сказать, что до тех пор, пока не будет закрыто это дело об опеке, ты не должна ни с кем встречаться. Ты должна вести себя как монашка, быть чище, чем сама святость. Если тебе захочется поговорить со своими друзьями, лучше всего это делать по телефону. Но никаких личных встреч, никаких писем, никаких тайных свиданий. Мне не хотелось бы вооружать Чарльза Годдарда и его сыщиков дополнительными сведениями. Надеюсь, это понятно?
— Понятно, — сказала Кэролайн. Да, ей очень будет не хватать Жан-Клода и Бретта. Что же касается Клиффорда, то стоило ей узнать, что он все-таки предал ее, как она прекратила с ним беседовать даже по телефону. Глядя прямо в глаза своему адвокату, Кэролайн сказала:
— Теперь, когда вы упомянули что-то насчет борьбы, скажите, с чего мы начнем.
Хардинг улыбнулся. Ему искренне нравилась эта его новая клиентка, и он очень хотел выиграть ее дело.
— Начнем с этого, — он похлопал ладонью по старым подшивкам «Лайф», «Лук», «Тайм», «Ньюсуик», «Форчун», «Бизнес уик» и еще каким-то. — Ты слышала когда-нибудь поговорку, что в основе любого огромного богатства кроется преступление? — спросил он.
Кэролайн кивнула. Она без конца слышала это изречение от отца... Впервые с тех пор, как она получила уведомление о судебном разбирательстве, перед ней замаячил огонек надежды.
— Я нанял одного помощника, который должен покопаться в истории семьи Годдардов, — сказал Хардинг. — Еще не знаю, что мы найдем, но могу поспорить, что где-то в далеком прошлом Годдарда есть нечто такое, что он не хотел бы обнародовать. Может быть, даже не один такой случай. И может быть, не такой уж и давний.
Все эти месяцы до суда Чарльз Годдард чувствовал себя как лев в клетке. Он постоянно находился в напряжении, нервничал, не мог найти себе места. Ему очень не нравились все эти отсрочки и препятствия, которые стояли на пути достижения того, что он по праву заслуживает: оформления опеки над своим единственным внуком. Все это ему страшно не нравилось. Шел месяц за месяцем, и Чарльз все больше сомневался в благополучном исходе дела. Каждый раз после разговора с адвокатом его сомнения возрастали. Свитцер, конечно, был широко известен тем, что выигрывал практически все дела, за которые брался, но даже он ясно дал Чарльзу понять, что в данном случае не может гарантировать стопроцентного успеха, не может вообще ничего обещать. То, что Свитцер не мог дать ему полной гарантии, очень нервировало Чарльза, он просто сгорал от нетерпения, и ему хотелось взять это дело в свои руки и побыстрее решить его.
И еще одно обстоятельство очень раздражало его — апрельская поездка Клиффорда Хэмлина в Лондон вместе с Кэролайн Шоу. Конечно, он попытался выведать, что стоит за всем этим, но его исполнительный директор хранил полное молчание, сказав только, что это был очень конфиденциальный деловой визит. Создавалось такое впечатление, что интересы этой женщины Клиффорд ставит выше интересов Чарльза и фирмы. Поэтому, когда Клиффорд отправился в Сан-Франциско на встречу с важными вкладчиками «Годдард-Стивенс» с Западного побережья, Чарльз организовал тщательный обыск в его кабинете. В результате были найдены финансовые расчеты и обоснование, которые Клиффорд составил для «Корпорации "Романтика любви"», готовясь к поездке в Лондон, а также доверенности от герцога и Дрю Дарлингтона — последний вскоре после того, как Клиффорд и Кэролайн предоставили данные, также решил вложить значительную сумму в «Корпорацию».
Чарльз был просто потрясен, ознакомившись с данными, подготовленными Клиффордом и Кэролайн для потенциальных спонсоров, тем, что «Корпорация» оказалась не просто краткосрочным успешным бизнесом — это была настоящая золотая жила. Его бывшая невестка не бедная мать-одиночка, с трудом добывающая себе кусок хлеба, как он полагал. Она оказалась основательницей довольно прибыльной торговой компании с практически неограниченным потенциалом. Согласно документам, хранившимся в кабинете Клиффорда, она планировала продлить аренду своего магазина в Вест-Палм-Бич и одновременно открыть еще один, более шикарный, на Ворт-авеню. Рядом с «Шанель»! Больше того, они с Клиффордом изучали возможность строительства филиалов магазина в Майами, Атланте и Далласе!
Сидя в своем кабинете, Чарльз снова и снова перечитывал содержимое папки. Нет, это было просто невероятно! Кэролайн вполне в состоянии обеспечивать своего сына! А ведь чуть ли не главным козырем в его заявлении в суд было утверждение, что Годдарды могут обеспечить Джеку более солидное содержание, чем его мать. Теперь этого козыря больше не существует. На повестку дня становился новый вопрос: как судья оценит деловые успехи Кэролайн Шоу? Неужели ее очевидная финансовая независимость может отрицательно повлиять на решение суда передать Джека на воспитание Чарльзу и Дине?
Чарльз переваривал новую информацию в течение нескольких дней. Не в его характере было действовать спонтанно. Ему нужно было взвесить все возможности, просчитать риск. Даже если судья не согласится с заявлением Чарльза о том, что Годдарды имеют финансовое преимущество, он все же должен учесть тот факт, что мать мальчика не занимается им, ведет развратный образ жизни — что было подтверждено документально — и что она хранит в секрете само существование его внука вот уже в течение шести лет. Может быть, этого окажется достаточно, чтобы решение было принято в пользу Годдардов? Может быть, ему не о чем волноваться? Может быть, он проявляет излишнюю предвзятость и пессимизм? Может быть...
С другой стороны, если он предпримет кое-какие действия... если вдруг в ее финансовых делах возникнут затруднения... мало ли: фортуна может отвернуться от нее, ее положение может вдруг пошатнуться... если вдруг суд увидит, что владелица «Корпорации "Романтика любви"» находится в трудном финансовом положении и не может обеспечить своему сыну достойное содержание... может быть, тогда его шансы на победу возрастут?
Эта мысль захватила его, и Чарльз почувствовал возбуждение, которое охватывало его всякий раз, когда нужно было действовать решительно и безотлагательно. Ну зачем ему уповать на лояльность судей? Все, что они могут, — это болтать, а не предоставлять настоящие солидные гарантии. Если он хочет по-настоящему решить важное дело, то ведь у него всегда в запасе действенные варианты, не так ли?
Эти долгие ночи перед судом были самыми трудными в жизни Кэролайн. Дни были заполнены работой: повседневными заботами о ее магазине на бульваре Окичоби, лихорадочной подготовкой к открытию нового магазина на Ворт-авеню, встречами с архитекторами, декораторами, подрядчиками, контролем над соблюдением графика строительства, — тысяча и одна проблема ежедневно возникали в связи со строительством, оборудованием и оснащением нового магазина. Но по ночам, когда Джек ложился спать, а Кэролайн оставалась одна, она просто боялась окончательно утонуть в своем отчаянии и одиночестве.