С радостью Кристи предвкушала лишь начало занятий. Целую неделю она готовила класс, стремясь поскорее приступить к новому учебному году, чтобы отвлечься от мыслей о Призраке. Но даже предвкушение любимой работы не смогло полностью ее расшевелить.
С тяжелыми думами возвращалась она домой после первого рабочего дня. Когда-то работа — учить детей — приносила ей радость. Куда же эта радость подевалась?
Она открывала дверь, когда вдруг почувствовала резкий порыв ветра и увидела перед собой Эрика.
— Кристи!
Он произнес лишь ее имя, но как эмоционально!
— Эрик! Как ты нашел меня?
— Твоя кровь, — объяснил он, не отрывая темного взгляда от ее лица. — Она привела меня к тебе.
— Я думала, ты никогда не покидаешь здание Оперы.
— Я пошел бы на все, чтобы увидеть тебя снова.
— Я тоже скучала по тебе, — призналась девушка и, взяв его за руку, провела в свой дом и закрыла дверь. — Я пыталась отыскать тебя.
— Знаю.
— Почему же ты прятался от меня?
Он пожал плечами, сделав это с элегантностью, свойственной любому его жесту.
— Я думал, что будет лучше отпустить тебя, но понял, что без тебя моя жизнь потеряла смысл. И вот я явился сюда просить тебя стать моей Кристиной навсегда. Ты разделишь мою любовь, Кристи, будешь частью моей жизни?
Она знала, о чем он просит. Когда-то существование вампира казалось ей омерзительным. Сейчас оно открывало дверь в вечность с любимым мужчиной.
Кивнув, она упала в его объятия. Слова были не нужны. Вглядываясь в черноту его глаз, она наклонила голову, облегчая ему доступ к своему горлу.
Выдохнув ее имя, Призрак обнял свою Кристину еще крепче и одним долгим поцелуем соединил их жизни навеки.
Перевод В. Двининой
Карен Ченс
День мертвых
— Я ищу брата, — в третий раз повторила девушка.
Выговор у нее был ужасный — помесь Нью-Джерси и Мехико, пойди разбери, чего она хочет, но Томас чувствовал: дело не в этом. Мужчин-посетителей небольшой закусочной совершенно не интересовала gamba[11] со слезливой историей. Бедняжку не спасали ни высокий рост, ни стройность, ни раскосые карие глаза, ни длинные черные волосы.
«Японские корни, — решил Томас, — или корейские. Возможно, итальянские тоже есть: волосы вьются, а нос типично римский, слишком крупный для такого худого лица». Девушка была некрасивой, но определенно яркой, ее не скоро забудешь, особенно в таком наряде. Томасу нравились и легкие брюки карго, и кожаная куртка до талии, а вот дробовик за спиной и пистолет за поясом нравились куда меньше.
— Ему девятнадцать лет, — упрямо твердила девушка. — Он темноглазый брюнет, ростом шесть футов и два…
Бармен вдруг вытянулся в струнку, но вовсе не из-за девушки, и незаметно опустил руку под стойку, нащупывая спрятанный там дробовик. Само ружье Томас еще не видел, но, едва переступив порог закусочной, почувствовал слабый запах прогорклого масла и пороха. Столько страха, а в бар ворвался не монстр, а всего лишь кто-то из местных.
— Hijole[12], Алькасар! — заорал бармен, а зал огласили грязные ругательства. — Какого черта сюда вламываешься? Пулю в лоб захотел?
Гость, имевший зеленоватый цвет в свете голых ламп закусочной, покачал головой.
— Мне показалось, за мной кто-то крадется, — неуверенно проговорил он, подсаживаясь к друзьям, за столиком которых было и так тесно. — Ну, когда с кладбища возвращался.
— Зачем ты так поздно туда ходил?! — с укоризной проговорил кто-то из друзей, протягивая ему стакан с выпивкой. — Тем более сегодня.
— Я стоял у могилы Элии и потерял счет времени, а потом…
— Выпей! Подумай, что случится с твоей дочерью, если она и отца потеряет?!
За столиками испуганно зашептались, некоторые посетители уже вытащили пистолеты из-за пояса. Томас почти не сомневался: следующего, кто войдет в закусочную, пристрелят на пороге — уж слишком велико напряжение.
Бармен неожиданно засмеялся и поставил новую порцию спиртного на столик, за который сел последний гость.
— Говорят, ты даже Консуэле не нужен, так чудища и подавно не позарятся!
Посетители захохотали — напряжение спало, а гость, позабыв свой страх, вскочил, готовый защищать свою честь.
— Она сбежала с богатым ублюдком! — выпалил он, впиваясь в Томаса ненавидящим взглядом.
Томас спокойно потягивал мескаль из кока-кольной бутылки. Он ничего не ответил, но в сотый раз пожалел, что заранее не позаботился, как поменьше привлекать к себе внимание. В висевшем за стойкой зеркале с обитыми краями отражался далеко не гринго, ну разве с такой внешностью в толпе растворишься? Мать, наследница инков, подарила Томасу высокие скулы и прямые черные волосы, а отец-испанец — золотистую кожу и европейские черты. Многим такое сочетание казалось красивым, а сам Томас видел в нем свидетельство покорения одних предков другими.