Они налетели с противоположных сторон, и пока Томас всаживал нож в одного, другой ударил чем-то тяжелым по ноге. По той самой ноге, которую Томас повредил на кладбище и не залечил до конца. Томас рухнул на колени, и боль в треснувшей коленной чашечке превратила пещеру в кокон дикой агонии.
Томас вытащил нож из первого вампира, который с жалобным воем отполз обратно, и попытался полоснуть по горлу второго. Тот увернулся с молниеносной скоростью, и Томас промазал. Впрочем, точность и не требовалась, достаточно и физической силы. Вампир номер два был неопытен, и мощный удар вывел его из строя. Томас жалел лишь о том, что пришлось потратить драгоценную энергию: оставались еще десятки вампиров, и «братья» охотно ими пожертвуют, дабы его обезвредить.
Томас поднялся, дрожа от слабости: организм восстанавливал раздробленный хрящ и кости. Алехандро подался вперед, но встать так и не удосужился:
— Томас, ты правда рассчитываешь дойти до конца? Лично я рассчитываю сидеть и смотреть, как тебя рвут на части.
На Томаса бросились четыре вампира, он справился и с ними, и с магистром начального уровня, притаившимся с другой стороны, но пропустил топорик, который метнули из толпы. Алехандро жестом велел остановить атаку. Томас задрожал, и, когда коснулся лбом холодного мрамора третьей ступеньки, в ушах зазвенело. С четвертой, пятой или десятой попытки Томас, сделав несколько судорожных вдохов, поднял трясущиеся руки и вырвал топорик из живота.
— Томас, ты меня разочаровал. Я был о тебе лучшего мнения. — Алехандро наконец соизволил встать, но к Томасу не приблизился. — А ведь я хотел сделать тебя командиром своей армии. Видимо, придется выбрать другого.
Томас попытался встать — из раны в животе потянулись раскаленные щупальца боли. «Зато нога больше не тревожит!» — подумал Томас и хохотнул, чтобы сдержать рвущийся из горла крик. Единственный шанс — молниеносная атака на Алехандро. Стоит сильно его ранить — «братья» отступят: они не осмелятся тронуть того, кто, возможно, станет следующим хозяином. Если ползти к трону со скоростью больной черепахи, ничего хорошего не выйдет. Томас понимал, что он — единственная надежда несчастных!
Из глубины пещеры, куда согнали больше четырехсот человек, не доносилось ни звука. Неужели все они молча наблюдают за происходящим у трона? Или их заслонили Щитом тишины и выводят из приемной? Но по лабиринту еще брести и брести — очень многие смертные поняли это перед смертью, — а до города и того дальше. Шанс на спасение появится, только если дать им время, а в этом адском подземелье время означало боль.
«Боль не проблема, — решил Томас, глядя в насмешливые черные глаза Алехандро. — За века этот мерзавец стольких людей до смерти замучил! Сейчас его очередь».
— Знаешь, кто ты? Трус, корчащий из себя джентльмена! — прохрипел он и швырнул окровавленный топор в Алехандро.
Элегантным небрежным жестом бывший хозяин отмахнулся от топора, как от назойливой мухи. Но даже такой жест на мгновение отвлек внимание Алехандро, и Томас, прорвавшись сквозь заслон его силы, поднялся на десятую ступеньку. Секундой позже перед глазами все закрутилось, пол ушел из-под ног, тело пронзила острая боль. Лишь когда она чуть стихла, Томас понял, что еще один топор, на сей раз вонзившийся в спину, повалил его на пол.
Магистр ты или нет, моментально серьезную рану не залечишь. Руки и ноги перестали слушаться и повисли безвольными плетями. Охранники рванули вперед, чтобы прикончить Томаса, но Алехандро жестом остановил их и медленно спустился на несколько ступеней.
Алехандро встал так, что носки его сапог едва касались кровавой лужи, и вместо кола вытащил рапиру из кордовской стали, давая понять, что быстрой и легкой смерти Томас не получит.
— «Как низко пали великие…» — так ведь смертные поют? Вот до чего дошел мой лейтенант, а все из-за чрезмерного тщеславия!
Томас хотел возразить, что дело вовсе не в тщеславии, но голосовые связки не слушались. То, что неожиданно возникло за спиной Алехандро, могло лишить голоса кого угодно. Сперва Томас подумал, что ему все померещилось, но такие галлюцинации не могли родиться даже в его измученном болью сознании.
За спиной Алехандро появилась высохшая рука, обмотанная полуистлевшей тканью, под мертвой кожей синели тонкие вены. Затем показался коричневый череп, в огромных глазницах которого сияли глаза. Мертвец скользнул по Томасу полным древней злобы взглядом, схватил Алехандро за шею и впился в его горло растрескавшимися темно-желтыми зубами.
Алехандро едва успел охнуть, как на него набросились остальные — высохшие кости, бурая кожа, чуть светящаяся, словно под пергаментом зажгли карманный фонарь. Сила Алехандро до сих пор хлестала Томаса ураганным ветром, но мертвецы ее не чувствовали. Что-то хрустнуло, потом захлюпало, а потом воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском и скрипом, — так работали челюсти мертвых.