5//3
Может быть, тебе дать еще ключ от квартиры, где деньги лежат? — "Для него [Остапа Бендера] у нас была приготовлена фраза, которую мы слышали от одного нашего знакомого биллиардиста: „Ключ от квартиры, где деньги лежат"" [Петров, Из воспоминаний об Ильфе]. Автором фразы был Михаил Глушков — прототип Авессалома Изнуренкова [Петров, Мой друг Ильф]; см. ДС 23//2. О том, что М. А. Глушков хорошо играл на биллиарде, сообщает В. Ардов [Этюды и портреты, 129].
В свою очередь, фраза Глушкова, видимо, восходит к месту из "Свадьбы Кречинского" А. В. Сухово-Кобылина: "В каждом доме есть деньги... непременно есть... надо только знать, где они... где лежат..." [д. 2, явл. 8; многоточия в подлиннике; указал К. В. Ду-шенко].
5//4
Молодой человек солгал: у него не было ни денег, ни квартиры... — Молодой герой в затруднительном положении, иногда буквально без копейки денег — типичное начало романов и новелл. Так начинаются "Шагреневая кожа" Бальзака, "Преступление и наказание" и "Идиот" Достоевского, "Петер Шлемиль" Шамиссо, "Милый друг" Мопассана, "Динамитчик" Р. Л. Стивенсона, "Банкнота в миллион фунтов стерлингов" М. Твена, "Джунгли" Э. Синклера, "Театральный роман" Булгакова, "Лето 1925 года" Эренбурга, "Набережная туманов" П. Мак-Орлана и мн. др. В ряде случаев бедственное положение усугубляется незнакомством с окружающей средой, отсутствием друзей и знакомых, бессмысленной поденной работой, которую герой должен выполнять, чтобы выжить, и т. п.
Обычно кризис разрешается появлением фигуры подлинного или мнимого спасителя, помощника, благодетеля, нанимателя и т. п., открывающего перед героем заманчивые перспективы. Так в жизни Остапа появляется Воробьянинов. Но литературность завязки в ДС отличается еще большей густотой. Начальный мотив, о котором идет речь в настоящем примечании ("молодой человек без гроша в кармане"), соединен с другим известным типом дебюта ("обладатель тайны сокровища, неспособный реализовать ее в одиночку" — см. ДС 2//5). Сцепление этих двух сценариев произведено соавторами изящно. Поскольку во втором из них тоже есть роль неожиданного помощника, то возникает возможность взаимно наделить ею двух протагонистов, так чтобы встреча Бендера и Воробьянинова означала для первого выход из финансовых затруднений, а для второго — необходимую подмогу в розыске фамильных сокровищ.
5//5
В город молодой человек вошел в зеленом в талию костюме. Его могучая шея была несколько раз обернута старым шерстяным шарфом, ноги были в лаковых штиблетах с замшевым верхом апельсинного цвета. Носков под штиблетами не было. В руке молодой человек держал астролябию. — Ср. сходные детали экипировки черта в галлюцинациях Ивана Карамазова: "Белье, длинный галстук в виде шарфа, все было так, как и у всех шиковатых джентльменов, но белье, если вглядеться ближе, было грязновато, а широкий шарф очень потерт... Словом, был вид порядочности при весьма слабых карманных средствах" [Достоевский, Братья Карамазовы, IV.11.9].
Зеленый костюм Бендера, не раз упоминаемый и далее ("зеленые доспехи", ДС 11; "зеленый походный пиджак", ДС 34), ассоциируется с демоническими и наполеоновскими элементами его образа. Зеленый цвет — один из цветов дьявола, что отмечает Д. С. Лихачев, говоря о "зеленом змие" [Литературный "дед" О. Бендера]. Ср. lesuccube verdatre у Бодлера [Больная муза]. Связь зеленого с инфернальным весьма заметна у русских символистов. Так, в "Петербурге" А. Белого неизменно зеленится и фосфоресцирует демонизируемый город: "в потусветной, зеленой... дали..." [Петербург, 461 и др.; см. Долгополов, Творческая история..., 619]. В "Огненном ангеле" В. Брюсова возникают "демон в образе господина, одетого в зеленый камзол и желтый жилет", "громадные жабы в зеленых кафтанах" в эпизоде шабаша и "зеленоватый свет" от адских огней [XV.2 и IV.2]. В рассказах Ф. Сологуба есть страшный соблазнитель по фамилии Зеленев, у которого "русалочья душа" и зеленоватый цвет кожи, а также зеленые лесные демоны [Жало смерти; Елкич; Тело и душа]. У гоголевского колдуна "зеленые очи" [Страшная месть, гл. 2]; у булгаковского Воланда один глаз зеленый, и т. д.
Следует отметить, что, будучи в демонологии атрибутом чертей главным образом невысокого ранга, и притом обычно вредных и отталкивающих, зеленый цвет связывается с Бендером лишь в первом романе, где этот герой еще изображается (особенно в начале) как фигура преимущественно плутовского плана, без высоких демонических претензий и без той харизмы, которую он приобретет в дальнейшем. По мере того, как демонизм Бендера метафоризируется и повышается в ранге, этот атрибут отпадает (в то время как другой признак — турецкое происхождение [см. ниже, примечание 15] — остается при нем до конца дилогии).