5//21
Белой акации, цветы эмиграции... — Переиначенная первая строка известнейшего романса начала XX в.: Белой акации гроздья душистые / Вновь аромата полны. / Вновь разливается песнь соловьиная / В тихом сиянии чудной луны... Автором слов (впрочем, имеющих ряд вариантов) в одних публикациях называется Волин-Вольский (Тэдди), в других забытый поэт А. Пугачев. Мелодия романса (автор музыки А. Зорин; называются и другие имена) использована в популярной в белых армиях песне "Мы смело в бой пойдем":
Припев:
"„Белой акации“ была почти гимном у войск Юга" [Шверубович, 207]. Эта песня, в свою очередь, была позаимствована красными войсками, с соответственным изменением слов:
[См. Мантулин, Песенник российского воина, т. 2: 9, 76; В. Билль-Белоцерковский, Луна слева. Тексты романса "Белой акации гроздья душистые" — в кн.: Песни и романсы русских поэтов; Русский романс на рубеже веков, и др.]
В романах Ильфа и Петрова во множестве рассеяны обрывки песен и романсов, популярных в эпохи поздней империи, революции и нэпа. Иногда это очень известные вещи, вроде "Белой акации", иногда совершенно забытые. Эти элементы шансонного фольклора вносят заметный вклад в полифоническую ткань романов, играя роль своего рода исторических виньеток и примет времени. Соавторы ДС/ЗТ высоко ценили сохраняющийся в них аромат эпохи, и Е. Петров даже создал из этих музыкальных реминисценций своеобразный мемориал XX в. в камерном масштабе, как о том рассказывает В. Ардов:
"Был у Петрова один свой исполнительский музыкальный номер, который мы все очень любили. Дело в том, что Евгений Петрович, обладая отличным слухом, легко подбирал на фортепиано любую мелодию. И музыкальная память была у него прекрасная, он знал наизусть множество мелодий. Номер заключался в том, что Е. П. играл один за другим до сорока мотивов наиболее популярных песенок и танцев за последние пол столетия. Начиналось это попурри полькой „Китаянка", возникшей, если не ошибаюсь, в 1900 г., во время боксерского восстания в Китае; затем шел вальс „На сопках Маньчжурии" — сверстник русско-японской войны, потом были исполняемы различные танцы и куплеты девятисотых и десятых годов, песенки эпохи Первой мировой войны, мелодии революции, Гражданской войны и нэпа и т. д. до самых последних новинок. Впечатление получалось потрясающее. Расположенные в хронологическом порядке и собранные в таком количестве, эти мелодии обращались в какое-то подобие истории. Известно ведь, что музыка, как и запахи, ярче всего напоминает вам ваши ощущения, которые сопутствовали когда-то данному аромату или данной мелодии. И вот, отраженный в неприхотливой бытовой музыке, вставал перед слушателем наш век — наше детство и юность, быт страны и даже события исторического характера" [Ардов, Ильф и Петров].