Наряду с публичным радиоприемом расцветает домашнее радиолюбительство, означающее трату семейного бюджета на радиодетали и разного рода материалы. Развилась двойная мания лазанья: на крышу — для возведения антенн и в подвалы — для устройства заземления. Запойная ловля передач несется из домов в любое время суток. Жилье записного любителя завалено аппаратурой и проволокой, от него стонут соседи и уходит жена. В журнальных стихах любитель ночью ловит Америку, днем Австралию или Яву... В фельетоне М. Булгакова домашний радиоаппарат терроризирует своего владельца дикой смесью из оперы, уроков английского языка, рекламы и переклички радиолюбителей. "Не скажу, чтобы мне нравились визг, хрип и придавленные звуки, выползавшие из раструба [домашнего] громкоговорителя, — пишет тот же И. Прутков. — Но в этих приборах, в этих винтиках, рычажках — есть что-то такое засасывающее. Они впиваются в мозг — всерьез и надолго" (фраза Ленина). В журнальном сериале о многостороннем "Евлампии Надькине" [см. ДС 29//3] имеется, конечно, и эпизод о том, как "Евлампий Надькин увлекся радио". Приникая ночами к своим аппаратам, тысячи поклонников "Великого Невидимого" с трепетом внимают музыке сфер, "перебрасываются словами с океана на океан, с материка на материк", ловят сквозь треск и свистки концерты московского Персимфанса, "фокстротирующую Европу", оперы из Большого театра, полночные куранты часов Кремля, по которым житель заснеженной дальней деревни с торжеством проверяет свою старую медную луковку...
Раннее радио, как и настенные лозунги [см. выше, примечание 10], страдало неразборчивостью адресации. Так, массовому радиослушателю часто приходилось слушать диктовку статей и других специальных текстов для особых аудиторий или для перепечатки в газетах. Но и это в ту начальную пору принималось с энтузиазмом, ср у В. Катаева: "Из трубы слышался строгий голос, произносивший с расстановкой: „Запятая предлагает краевым запятая областным и губотделам труда выработать такие нормы запятая причем должны быть учтены местные условия работы точка абзац при составлении норм запятая...”" О диктовке слов по буквам, приводившей в восторг любителей радио, вспоминает Л. Кассиль: "Размеренный диктант ТАСС: „Точка... По буквам: Петр, Анна, Роман, Иван, Жанна... Па-риж!“" (действие примерно в 1925). Упоминает об этом поветрии и В. Маяковский в критикующем радио стихотворении "Без руля и без ветрил" (1928): на меня / посыпались имена: / Зины, /Егора, / Миши, / Лели, / Яши... — Отметим в ДС насмешливую "Ифигению" вместо обычного "Ивана".
В деревне — по крайней мере, в раннюю пору — радио получило недоверчивое прозвище "Чертофон". О возможных инфернальных коннотациях радиорепродуктора в доме собеса, чинящего насилие над призреваемыми и посетителями, см. выше, в конце примечания 1.
[Маяковский, Счастье искусств, Поли. собр. соч., т. 9; Асеев, Три страха, КН 25.1926; Исаковский, Радиомост (1925); Д. Фибих, Говорящий эфир, КН 41.1928; Б. Губер, Красноармейское лето, КН 30.1929; В. Ардов, Кормушка, Бу 29.1927; Пильняк, Телеграфный смотритель; Форш, Московские рассказы, 356; М. Кольцов, Черная земля // М. Кольцов, Действующие лица; Тихонов, День отдыха (1932); Slonimski, Misere et grandeur..., 70; Darling, Ding Goes to Russia, 83-85; И. Прутков, Радиогубительство, См 27.1926; Ив. Рахилло, Изобретатель, Эк 04.1930; Старые загадки с новыми отгадками, Кр 26.1927; ИЗК, 311; Н. Погодин, Великий невидимый, Ог 10.04.27; Булгаков, Радио-Петя (1926), Ранняя неизвестная проза; Кассиль, Попытка автобиографии, Собр. соч., т. 1; Катаев, Растратчики, гл. 12; Маяковский, Полн. собр. соч., т. 9; FabreLuce, Russie 1927, 43-44, 82; Le Fevre, Un bourgeois au pays des Soviets, 23, 30; Farson, Seeing Red, 321.]