Белый рыцарь скоро достиг обители, где оставил Гавейна и других пленников Брандуса.
– Завтра утром, – сказал он, – вы сможете войти в Скорбный Оплот; приветствуйте от меня монсеньора короля и госпожу королеву. Но не спрашивайте, кто я; довольно вам знать, что я рыцарь.
Он простился и направился оттуда в монастырь Гробницы Люкена, где наказывал своим оруженосцам ждать его, прежде чем отправился на взятие Скорбного Оплота. Между тем в пресловутый замок прибыли монсеньор Гавейн, монсеньор Ивейн и прочие пленники Брандуса. Велика же была радость короля Артура, когда он расцеловал своего любимого племянника и всех его соратников.
– Что же с вами приключилось? – спросил он их.
– Сир, мы не знаем доподлинно. Некий вероломный рыцарь привел нас к себе в замок и взял в плен после того, как нам помогли сложить оружие. Некий неведомый рыцарь освободил нас, наказав от его имени приветствовать короля и королеву. Можем лишь сказать, что он носит серебряный щит с тремя алыми перевязями.
– Стало быть, это тот рыцарь, – сказала королева, – который выехал из замка вчера и которого просили вас удержать люди, заточенные здесь. Вы видели его без доспехов?
– Нет, госпожа; он не пожелал снять шлем – для того, понятное дело, чтобы его не узнали.
– Теперь у меня нет ни малейшей причины оставаться здесь долее, – сказал король.
– Как! сир, – живо возразила ему первая Озерная девица, – и вы можете уехать, не постигнув тайну злоключений этого замка?
– Не вижу способа ее постигнуть, – ответил король, – но если бы я знал способ вызволить вас, меня бы не удержала никакая опасность. Скажите, что надобно для этого сделать.
– Сир, меня никто не может вызволить, кроме рыцаря, которому вы позволили уйти.
– Так вы его знаете? – воскликнул мессир Гавейн.
– Разумеется.
– Тогда вы можете нам сказать, кто он такой?
– Я обещала об этом молчать; я могу только помочь вам дознаться до этого.
– Ну так я клянусь, что не оставлю этого, пока не дознаюсь[78].
Эта клятва не обрадовала короля; ибо перед тем, как удалиться, Гавейн напомнил ему, что принц Галеот, сын Великанши и владыка Дальних островов, вознамерился в скором времени принудить бретонских баронов и самого их короля признать его сюзереном[79], и что надо не теряя времени остановить его на рубежах Галора.
– Ах, милый племянник, – сказал король, – как это вы надумали нас покинуть?
– Сир, я дал клятву; а ведь вы, верно, не меньше моего желаете познакомиться со здешним новым сеньором. Скоро я сумею вам в этом помочь, не сомневайтесь.
На том они и расстались; король был весьма обеспокоен отъездом, который мог отнять у него в грядущей войне самого лучшего рыцаря.
XXV
Мы видели Белого рыцаря, когда он, оставив Гавейна у отшельника в Плесси, отправился за своими оруженосцами, ожидавшими его у Гробницы Люкена. Несколько дней он провел в пути без приключений, пока не услышал в гуще леса, куда он углубился, сильный шум, а затем увидел рыцаря, который тянул за конским хвостом человека в одной рубахе: глаза завязаны, руки сомкнуты за спиной, на шею подвязана за волосы окровавленная женская голова. Он проникся к нему великой жалостью.
– Кто вы? – спросил он у несчастного, влачимого так немилосердно.
– Я подданный королевы Великой Бретани.
– Сир, – тотчас обратился Белый рыцарь к тому, кто держал поводья, – разве так подобает обращаться с христианином?
– Ему придется еще и похуже, – ответил тот, – если ему воздадут по заслугам. – Он опозорил меня с моею законной женой, с той, чья голова на нем висит.
– Ничему не верьте, рыцарь! Никогда у меня к его жене и мыслей подобных не было.
– Коль скоро он отпирается, рыцарь, почему бы вам не обвинить его при дворе, а не карать собственноручно? Или вы боитесь королевы, его госпожи?
– Нет такой королевы, которая не дала бы мне отомстить за мой позор.
– Тогда я сам буду его защищать; беру его под свою охрану.
Тем временем он сорвал повязку с глаз страдальца; рыцарь отъехал, взял разгон, и острие копья пронзило ему живот, замертво сбросив под ноги коня. Спутники его разбежались, а Белый рыцарь сказал, подводя добытого коня к тому, за кого отомстил:
– Садитесь и следуйте за мной.
– Сир рыцарь, если вы не возражаете, я бы заглянул домой, чтобы мне пустили кровь и поставили банки, прежде чем я вернусь к королеве. Но как мне назвать ей моего избавителя?
– Опишите ей мой щит, и этого довольно.
Они расстались, и когда спустя несколько дней королева узнала из уст рыцаря, что с ним приключилось, она без труда угадала, что его избавителем был все тот же победитель Скорбного Оплота.
78
Ланселот, повинуясь последним наставлениям Владычицы Озера, должен был как можно дольше скрывать свое имя (см. стр. 91). Вот почему он избегал появляться перед королевой без доспехов и так часто менял их. (