Рыцарь не отвечал, видя, что все собрание рукоплещет речам Ламбега.
– Как! – воскликнул Клодас, – вы вздумали пойти на попятный?
Тогда рыцарь выложил свой заклад, Фарьен вручил свой, и они пошли облачаться в доспехи. Но прежде чем выйти на ристалище, сенешаль велел Ламбегу не мешкая вернуться домой и увезти обоих детей в аббатство, где пребывала в монашестве их мать Элейна[26]. Ламбег повиновался и уже был с обоими детьми на пути в Королевский монастырь, когда Фарьен сразил рыцаря-обвинителя и заколол его.
Когда он с победой выезжал с ристалища, Клодасу доложили, что детей уже нет в доме Фарьена. Он подозвал сенешаля.
– Отдайте мне сыновей короля Богора, – сказал он, – я позабочусь о них и готов поклясться на святых, что, как только они возмужают до рыцарского звания, я им отдам во владение все их наследство. И королевство Беноик в придачу: ведь мне донесли, что сын короля Бана уже умер, и я о том весьма сожалею; в мои годы пора подумать о спасении души. Я лишил престолов их отцов, поскольку те не желали быть моими вассалами; дети же, приняв от меня наследство, не откажутся мне присягнуть.
Принесли святых, и Клодас при всех баронах поклялся на мощах печься и радеть о сыновьях короля Богора и вернуть им вотчины во владение, когда они войдут в рыцарский возраст. Выслушав клятву Клодаса, Фарьен сей же миг поскакал за своим племянником. Он нагнал его, когда тот уже был в виду Королевского аббатства, и вместе с ним вернулся в Беноик, где Клодас оказал детям наилучший прием.
Однако он предпочел запереть их в одной из башен своего дворца, не разлучая их с обоими наставниками, Фарьеном и Ламбегом. «Ибо на их жизнь могут покуситься, – говорил он, – уместнее держать их под надежной охраной до того дня, когда мы посвятим их в рыцари и дадим им в надел их старинное наследие».
VII
Так оно и вышло, что Клодас, гроза всех соседей, долгое время держал в мире три королевства – Бурж, Ганн и Беноик. У него был сын пятнадцати лет отроду, на лицо миловидный, но грубый, надменный и столь дурных наклонностей, что король не спешил возвести его в рыцари, дабы не давать ему свободу, коей бы тот злоупотребил.
Клодас был более всех земных владык необуздан и мятежен, но менее всех великодушен. Он никогда не отдавал того, что мог удержать. С виду он был осанист и высок; лицом широк и темен; брови густые, глаза глубоко сидящие и широко расставленные; нос короткий и вздернутый, борода рыжая, волосы темные с рыжиной, рот широкий, зубы неровные, шея толстая. Плечами и станом он был сложен безупречно. Это было смешение дурных и добрых свойств. По причине тревожного нрава он питал недоверие к любому, кто мог сравниться с ним в могуществе; среди своих рыцарей он выискивал тех, кто победнее, чтобы у них первых спросить совета. В церковь он ходил охотно, но оттого не умножал благодеяний людям нуждающимся. Он вставал и завтракал рано поутру, в шахматы и прочие настольные игры играл довольно редко. Но он любил лесную охоту, а у реки скорее пускал сокола в полет, чем сети в намет[27]. Будучи нетороплив в исполнении обетов, он всегда надеялся, что сумеет от них избавиться, не нарушив слова. Единственный раз в жизни он любил истинной любовью; а когда его спрашивали, почему он отрекся от нее, он говорил: «Потому что я хочу жить долго. Влюбленному сердцу вечно неймется жить, всех превосходя в доблести и каждодневно бросая вызов смерти. Но если бы тело могло угодить всему, чего взыскует сердце, я не прекратил бы любить ни на единый день моей жизни и превзошел бы все, что сказывают о лучших рыцарях».
Так говорил Клодас прилюдно, и он говорил правду: в пору своей любви он творил чудеса храбрости; его превозносили вплоть до самых отдаленных окраин. Вот уже два года он мирно правил в двух королевствах, Ганне и Беноике, когда ему вздумалось приплыть в Великую Бретань, чтобы увидеть, верно ли все то, что говорят о щедрости, доблести и учтивости короля Артура. Если бы слава эта представилась ему ложной, если бы короля Артура не окружали те неустрашимые рыцари, о коих толковал весь свет, он решился бы объявить ему войну и потребовать присяги от Великой Бретани. Он взошел на корабль, прибыл в Лондон и там прожил несколько месяцев, переодетый чужеземным наемником. Это было в пору войны Артура против короля Риона, против Агизеля Шотландского, против короля земель, лежащих за Галоном[28]. Клодас видел, как Артур одолел вражескую силу благодаря Всевышнему и тем витязям, что стекались к нему отовсюду, прослышав о его щедрости и доблести. Язычники, Сарацины, что ни день приходили испросить крещения из любви к Артуру и на глазах у него творили чудеса храбрости. У Клодаса было довольно времени, чтобы узреть его благородную стать, его блистательный двор, всю меру его могущества. Он возвратился в Галлию вполне уверенный, что сын Утер-Пендрагона – государь, не имеющий себе равных, и что было бы столь же безумно, сколь и бесчестно пытаться обратить его в короля-вассала.
27
В оригинале игра слов: