На выстрелы подбежали жандармы. Они на ходу стали расстреливать всех попадающихся им на глаза. Потом облили дома керосином и подожгли их.
Так началась эта страшная резня, и мало кому удалось уцелеть.
Как только турки ворвались в армянский квартал, Мурад помчался в крепость и отыскал там Хачика. Здесь же оказался его отец.
— Сирануш увезли!.. Там всех убивают!.. — задыхаясь, рассказывал Мурад. — Скорей, помогите!
Вооруженный отряд помчался в город. Гугас послал одного из своих бойцов в горы к остальным беглецам с просьбой прийти на помощь.
— Скажи им, что это конец, мы будем драться до последнего.
Отряд Хачика подоспел вовремя. Им удалось легко вытеснить толпу лавочников, босяков и немногочисленные группы полицейских из квартала. Вскоре подошли и другие вооруженные отряды. Объединившись, они пошли на турецкий квартал, захватили казармы и тюрьму. Арестованных учителей и директора армянской школы освободили. В казармах захватили много винтовок и патронов. К вечеру город целиком перешел в руки вооруженных армян. Уцелевшие жандармы и чиновники поспешно удрали из города.
Всю ночь Апет с товарищами искали Сирануш, но нигде не могли ее найти. Не нашли и сыновей Османа. В доме старого Османа никого, кроме старухи, не было. Она уверяла, что не знает, куда ушли муж и сыновья. Апет всю ночь бегал по городу, заходил во все турецкие дома, просил, угрожал, но ничего не добился. Он вернулся только на рассвете и, сев у порога, горько зарыдал.
— Стыдно, Апет! А я — то думал — ты настоящий мужчина! — рассердился Гугас. — Слезами делу не поможешь. Нужно отомстить за все. За наших матерей, за невинных детишек, за поруганную честь наших сестер и невест.
Ранним утром на город двинулись аскеры из близстоящих гарнизонов. Удержать город, выстоять против частей регулярной армии было немыслимо, и около пяти тысяч женщин, детей и стариков под охраной четырехсот вооруженных людей поднялись на гранитную гору в крепость, чтобы укрыться за ее стенами.
Все, что можно было взять с собой, взяли. Туда же угнали уцелевший скот, перетащили муку из амбаров Манукяна, который долго колебался, подниматься ему со всеми в крепость или остаться в городе, но, сообразив, что аскеры сгоряча могут убить и его, пошел со всеми.
Аскеры попытались с ходу штурмовать крепость, но после трехчасовой перестрелки и неоднократных атак откатились обратно и осадили крепость по всем правилам военного искусства.
Караванщик Гугас в эти горячие дни сразу стал душой обороны, и люди беспрекословно подчинялись его неукротимой воле, чувствуя, что только железная дисциплина, вводимая Гугасом, может спасти положение.
В первый же день Гугас создал несколько групп: продовольственную, санитарную и строительную, организовал штаб обороны из сведущих в военном деле людей, прежде служивших младшими офицерами в турецкой армии.
По его приказу старик Мазманян, ставший во главе хозяйственной группы, должен был реквизировать у всех семей продовольствие, захваченное ими с собой в крепость, устроить склад и организовать нормированную выдачу пищи.
Строительная группа мобилизовала всех трудоспособных людей на работу по созданию опорных пунктов в наиболее опасных местах. Люди ремонтировали развалившиеся от времени стены крепости, рыли ходы сообщения между опорными пунктами.
Санитарная группа во главе с врачом следила за чистотой и порядком и делала все, что можно было сделать в условиях осады, чтобы оградить людей от эпидемических заболеваний. Усилиями санитаров в укромном месте было организовано нечто похожее на больницу, где ухаживали за ранеными и тяжелобольными.
Гугас был неутомим. Он следил за всеми работами, подбирал и назначал командиров, спускался к бойцам в опорные пункты, давал советы, организовал отливку пуль, зарядку использованных гильз. Он даже находил время, чтобы сердечным и словами подбадривать упавших духом женщин и стариков.
Старая крепость на гранитной горе вскоре стала неприступной.
Глава девятая
В крепости
Неудачные попытки овладеть крепостью несколько охладили пыл аскеров в первый день. В следующие, дни особой активности они не проявляли. Осада крепости ограничивалась ленивым обстрелом крепостных стен из винтовок. По вечерам, когда из уцелевших в городе мечетей раздавался призыв муэдзина к намазу, обстрел прекращался совсем и в долине наступала мертвая тишина.