— Что тут неудобного. Не беспокойтесь, все будет хорошо, — поспешил успокоить его Терещенко и обещал зайти за ним ровно в два часа. — По воскресеньям старики обедают рано.
— Что же, заходите, — согласился Владимир Терентьевич.
Оставшись один, он не поднялся к себе в номер, а пошел бродить по вечернему Лейпцигу. На каждом шагу руины и руины — результат бессмысленной бомбежки американской авиации в самом конце войны. Мусор и битый кирпич аккуратно собраны на пустырях. Кое-где даже заборы поставлены, чтобы скрыть развалины. В витринах когда-то шикарных магазинов выставлены разноцветные свечки, писчебумажные принадлежности, детские игрушки и цветы. Это в прославленном своими ежегодными ярмарками городе! Несмотря на непоздний еще час, улицы пустынны. Окна уцелевших домов освещены тусклым светом. Всюду тишина. Город словно замер, и только из открытых окон пивных и ресторанов раздавались звуки танцевальной музыки.
Отправляясь на следующий день в сопровождении Терещенко в дом его тестя, Владимир Терентьевич захватил с собой привезенную из дома бутылку горилки и круг копченой колбасы.
Маленькая, трехкомнатная квартирка обер-мастера герра Ганса была обставлена старинной мебелью и отличалась чистотой и каким-то особым уютом, создаваемым домовитыми немками.
Хозяин встретил Сердюка как старого знакомого и предложил ему сесть в кресло-качалку.
— Я говорил Тарасу, что сразу признал в вас меховщика, — сказал он, а Терещенко перевел его слова.
— Да, вы не ошиблись, я техник-меховщик, работаю главным инженером на Львовской меховой фабрике. К сожалению, нашей продукции далеко до вашей, да и красители у нас неважные. Вот приехал к вам учиться, — сказал Владимир Терентьевич.
— Что ж, буду рад поделиться с вами опытом, покажу вам все, что вы захотите, может быть, сумею снабдить вас технологическими карточками, — пообещал обер-мастер.
Тарас Иванович, переводя слова мастера, подмигнул Сердюку, как бы говоря: «Ну, что я вам говорил?»
— Буду вам весьма признателен, — поблагодарил Владимир Терентьевич.
Появилась хозяйка с дымящимся супником. В отличие от мужа, коренастого, широкоплечего человека, она была миниатюрной женщиной. Изящно одета, с модной прической, несмотря на седые волосы.
Владимир Терентьевич поставил на стол водку, достал колбасу. При виде горилки у Тараса Ивановича загорелись глаза:
— Глянь-ка, настоящая горилка, давно не пил эту благодатную влагу. — Он наполнил рюмки, чокнулся со всеми, залпом опрокинул в рот содержимое своей рюмки, закряхтел и, как заправский пьяница, понюхал хлеб. Видимо, старику тоже понравилась горилка. Он пил ее наравне с зятем.
Старик сдержал слово и в течение целой недели возился с Владимиром Терентьевичем, показывал ему весь технологический процесс, сводил в товарный комбинат — нечто похожее на музей-выставку, где были собраны выпускаемые фабрикой образцы чуть ли не за полвека. Здесь висели дамские манто из кроликового меха, мало чем отличающиеся от натурального котика, шубы «под леопарда», имитации под выдру и соболь. Тарас Иванович Терещенко добровольно взял на себя роль переводчика и всюду сопровождал гостя из Львова, а после работы отвозил его в гостиницу на своем стареньком «опель-капитане».
Возвращаясь в свой номер, Владимир Терентьевич прежде всего раскрывал толстую тетрадь в коленкоровом переплете и переносил туда сделанные наспех записи. Он был доволен: все складывалось на редкость удачно, и он вернется домой не с пустыми руками.
В конце недели Тарас Иванович предложил гостю проехаться в Западный Берлин.
— Там своими глазами увидите буржуазный рай. Ей-ей, это небезынтересно, тем более вам, никогда не жившему при капитализме.
— Стоит ли? — Владимир Терентьевич пожал плечами. — Еще нарвешься там на неприятности.
— Какие могут быть неприятности? У меня постоянный пропуск для автомашины. Так сказать, все законно. Три с половиной — четыре часа, и мы там. Побродим с вами по городу, посмотрим магазины, пообедаем в дешевеньком ресторанчике и обратно, — уговаривал Терещенко.
— Право, не знаю, — все еще колебался Владимир Терентьевич.
— Дело ваше, настаивать не смею, — в голосе Терещенко появились нотки обиды, — мне просто казалось, что мы чудесно проведем выходной день и вы отдохнете, как говорится, от трудов праведных.
— Ладно, поехали, — наконец согласился Сердюк, подумав, что не стоит обижать хорошего человека, так много сделавшего для него, да и Западный Берлин посмотреть действительно интересно.
В воскресенье рано утром они сели в автомашину и поехали. Несмотря на осень, погода была солнечная. Автострада прямая, без всяких поворотов, и машина легко, со скоростью сто двадцать километров в час, катила вперед. По обеим сторонам дороги редкие, уже пожелтевшие леса. Чистенькие, облизанные. Деревья обрезаны по определенному размеру, сучья сложены аккуратными кучками.