- О, кто-то проснулся!
Хочется перекреститься – надеюсь, отрицательные разборки на сегодня закончены и в офисе уже не до меня. Интересно, пресса уже вышла из печати? Смотрю на часы – едва перевалило обеденное время. Пожалуй, для бомбы, обещанной Оксаной, еще рано.
- Ну что, понеслась душа в рай… Гхм… Алло!
Голос Петровича суров и холоден.
- Мария Филатова?
Стараюсь говорить веселее:
- Да, Николай Петрович?
- Мы тут посовещались… Госпожа Филатова, с сегодняшнего дня вы уволены.
Словно звук вокруг выключили. Хватаю ртом воздух и ноги словно ватные. Не может быть! Я ничего не понимаю.
- Как, уволена. Это что шутка?
Телефон молчит. Гудки.
- Николай Петрович, алло! Николай Петрович!
Захлопываю телефон. А изнутри поднимается волна гигантской обиды и несправедливости.
- Полный триндец.
Вся неистраченная энергия, весь накопленный критическими днями психоз лезет из меня наружу. Меня уволили! Нет… Машку - уволили! За что? И кто посмел? Я нарезаю круги по комнате, и не устаю поливать старого маразматика последними словами:
- Ты хоть понимаешь, кого ты уволил, а?
6-2
Ромаша
Скрежещет входной замок и в прихожую вваливается Дорохина с собакой на поводке. Обе ошарашено смотрят на мою бессмысленную беготню.
- Маш, что случилось?
- Что?
Торможу около нее и наконец-то нахожу новый объект для горьких словоизлияний.
- Что случилось? «Что случилось?» - она меня еще спрашивает… Что случилось. А ты угадай с трех раз!
- Ну, Маша!
- Что Маша?! Меня уволили! Ясно тебе? Меня, взяли и уволили!
Сунув руки в карманы штанов, снова начинаю метаться по комнате.
- Маш, подожди. Как?
- Чего ждать!? Чего ждать, а? Ну, офигеть... А она? О чем она думала, наивная чукотская девушка! На Побужецкого в лоб поперла!
- Кто она?
- Кто, кто…
Машка, кто же еще… Хотя я бы и сам с удовольствием врезал ему между ног. Снова начинаю нарезать круги, уже лучше следя за словами:
- Как кошку помойную вышвырнули! Как уборщицу последнюю…
Развожу руками, словно конферансье в комплименте:
- «Вы уволены», он мне заявляет…. Марксист – ленинист недоделанный!
Черт! Чувствую, как по-бабски дрожит от обиды голос и замолкаю.
- Ну, Маша!
- Что, Маша!?
- А я тебя предупреждала, между прочим.
Когда? Вчера? Ну, это извини, не меня! И что теперь памятник поставить во дворе? В полный рост, на лошади? Предупреждала, не предупреждала, какая на хрен теперь разница.
- Что ты меня предупреждала! Вот что ты меня предупреждала! А?
- Я тебе говорила, что эта драка с Побужецким и твоей идеей все это обнародовать, мне не нравится!
- Ах, вот оно что... То есть эта идея тебе ни фига не нравилась, а все твои идеи были просто фонтан?!
Возмущенно вскидываю руки вверх, и Светка сразу тушуется:
- Что ты имеешь в виду?
- Слушай, Дорохина, не прикидывайся овцой безмозглой!
Я снова начинаю нарезать круги возле Светки, глядящей на меня, словно побитая собака.
А кто напялил на меня все эти юбки, колготки, все это гейское шмотье?! Ты! Руками пытаюсь изобразить с каким отвращением все это ненавистное одеяние мне приходилось одевать и натягивать на себя все эти дни... И я это делал. Делал! Чувствую, что несправедлив, но удержаться не могу. Дорохино обиженно кричит:
- Но Маш, Я не понимаю… Ах, так! Значит, если у нас нет крайнего, мы его назначим?
Я торможу прямо перед ее носом.
- Слушай, я пословиц и поговорок тоже знаю много. До хрена! Мы с тобой не на олимпиаде по русскому языку…. Так, короче, все!
Машу ей прощально рукой.
- Что все?
- Все! Досвидос!
Иду в прихожую и сую ноги в кроссовки.
- Маш, подожди, ты куда?
- На Кудыкину гору.
- Маша, ну, не делай глупости, пожалуйста.
Меня бесят ее слова:
- Чего не делать?
Может у меня плохо со слухом? Наклоняюсь в ее сторону и тычу пальцем себе в ухо:
- Чего не делать, ты сейчас сказала?
- Глупостей.
- Слушай, все глупости давным-давно сделаны. Давно! Все! !
- Маша!
Не хочу ничего слышать. Тороплюсь выскочить за дверь. На улицу! На воздух!
***
Полчаса спустя, подтянув рукава спортивной куртки до локтей и закатав штанины до колен, вяло бреду по Бауманскому парку. Наше с Машкой любимое место. Звонок на мобильник отвлекает от грустных размышлений. Достаю телефон из кармана и щелчком пальца ловко открываю крышку.
- Да.
Ну, конечно, это Стужев. Празднует мое увольнение, гнида.
- Ну, как настроение? Хандришь?
- Чего тебе надо?
- Поздравить тебя. Ты у нас теперь знаменитость.
- Это все?
- Нет, не все. Ты знаешь, что такое облажаться? Ха-ха.
Изгаляйся, изгаляйся. Наплевать мне на вас на всех, с высокой колокольни.
- Алле, чего молчишь? И ты знаешь, я понял, как бороться с женщиной. Надо дать ей гранату, да побольше – она сама себя в клочья разорвет. Ха-ха.
Сам ты… Женщина. Мне надоедает слушать эту самодовольную крысу:
- Пошел в задницу!
Захлопываю крышку мобильника и с силой поддаю ногой пустую банку из-под пива. Сбоку слышится:
- Эй, девушка, может, познакомимся?
Оборачиваюсь. Неподалеку сидят два пацана с пивными банками. Кавалеры, значит. Покадриться захотелось, да? Ну, держитесь теперь, надеюсь, уши не завянут. Сунув руки в карманы, начинаю:
- Ха-а-а... Слышите, вы, пикаперы недоделанные, а ваши мамки знают, что вы тут пиво цедите?
- Чего сказала?
- Чего слышал. У тебя еще голос ломается, и прыщи не прошли…
И тут я выплескиваю на них все, что у меня за сегодня накопилось…, трехэтажным матом. Под рокот работающей газонокосилки. И завершаю:
- Всосали оба?
Ошарашенная пацанва сидит молча. Отворачиваюсь… Отвел душу….Что ж, в другой раз подумают, прежде, чем вякать. Тряхнув гривой, иду дальше. Снова трезвон. Что ж вам всем неймется-то. На дисплее высвечивается «Пригожин».
- О! Вспомнил энтузиаст… Алло!
– Маш, это я.
- Чего тебе надо?
- А... Я хотел с тобой поговорить.
- Удали этот номер телефона!
- Маш!
- Все, отбой!
Отключаю Серегу и сразу новый звонок, теперь от Светки:
- Маш, а с кем ты сейчас разговаривала?
- Свет, какая тебе разница, с кем я разговаривала.
- Маш, ну вообще-то с подругами так не общаются.
Достала уже.
- Фу-у-ух… А мы больше не подруги!
- Да-а-а? Филатова, подожди, ты что серьезно?
- А нет, мне сейчас самое время прикалываться…. Дорохина, бабы дружить не умеют, по определению. Ясно?
- Маш, ну подожди, ты не права.
Останавливаюсь и стою посреди аллеи подбоченясь.
- Свет, извини, я отключаюсь.
- Маш, Маш, подожди!
Я захлопываю мобильник и шагаю дальше. Хватит соплей и сантиментов.
***
Спустя полчаса, я уже в офисе. Уперевшись двумя руками в стенки лифтовой кабины, жду, пока вознесусь на четвертый этаж. Когда двери открываются, выхожу в холл и, засунув руки в карманы штанов, тороплюсь проскочить сквозь шум, гам и офисную суету к Машкиному бывшему рабочему месту… Все вокруг такое родное и в то же время уже чужое. Я отстранился… Вернее меня отстранили…, вышвырнули. Настроение мерзопакостное - обида гложет и разъедает изнутри. Откуда-то сбоку подбегает Пригожин, ну как же без него:
- Маша!
- Отойди от меня.
Он хватает меня за руку, стараясь притормозить:
- Подожди, ты можешь объяснить?
Ускоряю шаг, пытаясь освободиться.
- Меня уволили, вот и все объяснения.
- Маш, это я знаю.
Блин. Разворачиваюсь на 180 градусов, лицом к нему, и ору:
- А если знаешь, какого черта лезешь?
Захожу в комнату, Сергей за мной. Я не выдерживаю, мне нужно выплеснуть на кого-нибудь обиду и боль: