- А уволили меня, между прочим, по милости Погужецкого! И ни одна собака не вступилась!
- Что значит, по милости Погужецкого?
Беру пустую коробку, кладу ее к себе на кресло и откидываю крышку. Вот сюда и буду складывать пожитки.
- А ты не врубаешься?
А кто еще мог надавить на Федотова и напеть такое решение!?
- Я действительно не понимаю, Маш.
Как же он меня достал.
- Слушай, Серега, у тебя там что, ключик заводной в спине – Маша, Маша, Маша, Маша.
Мои причитания срываются на слезливый вопль:
- Блин, на пустом месте, вся карьера козлу под хвост!
Бросаю в коробку Машкины записные книжки, заметки, ручки, всякую прочую дребедень.
- Ты же знаешь, я всегда поддерживал тебя и все твои идеи. Так что же, все-таки, произошло?
Ну и поддерживай, сколько влезет. Хоть до морковкиного заговенья. Не отвечая, переставляю коробку с кресла на стол. Пригожин с укоризной смотрит на мои сборы:
- Что ты делаешь?
- Пакую чемоданы, сматываю удочки, собираю манатки – нужное подчеркнуть.
- Не делай этого!
Он пытается мешать мне и тянет к себе коробку.... Ха! Как это не делать? Курс четко указан - пинком под зад.
- Отпусти ящик.
- Маш, послушай.
- Я тебя уже слушала. Блин, говорил мне Серебров - не связывайся с Серегой!
- Причем тут Роман?
- А при том… Чего тебе надо? Чего ты ко мне все время подкатываешь?
Срываюсь на крик:
- Он никогда тебе не доверял! И правильно делал!
- Слушай, причем тут я? И не сравнивай себя с Серебровым!
- У тебя забыла спросить с кем мне себя сравнивать.
- Маш, ты сейчас не можешь так уйти.
- Хорошо, я уйду вприсядку. Цыганочка с выходом в дверь тебя устроит?
- Послушай, я прошу тебя, успокойcя. И послушай меня – здесь, не все против тебя. Не все понимаешь? Ты нужна фирме, ты мне нужна. Если ты сейчас так уйдешь, у всех твоих недоброжелателей сегодня будет праздник, ты понимаешь это или нет?
- Да они и так там уже пируют!
- Поверь мне, ты не должна бежать, ты очень талантливый человек, ты очень красивая женщина, Маш.
Я беззвучно чертыхаюсь. Ну, на фига постоянно напоминать то об этом?!
- Поверь мне это не дежурный комплимент, это факты.
Я хмыкаю, тоже мне Маленький Принц. А я, может, не собирался и не собираюсь никого приручать.
Меня снова замыкает, и я начинаю причитать:
- Вот говорил мне Рома….
Пригожин пытается до меня докричаться:
- Маша, Романа нет, понимаешь, нет его!
Внутри меня словно все обрывается. Пустота.
- Вот, именно... Ромы нет и меня нет.
Беру коробку двумя руками, протискиваюсь мимо Пригожина и иду на выход.
- Маш.
Тащусь через холл к лифту. Перекладываю коробку на бедро, под мышку, придерживая другой рукой. И уносить то, в общем то, нечего… Как же стыдно и неуютно вот так уходить… Побитой собакой… Драной курицей… Слышу в кухне приглушенный голос Болотной и сразу понимаю, что она говорит обо мне. Останавливаюсь из любопытства.
- Слушай, тут у нас такой цирк. Помнишь эту мартышку, про которую я тебе рассказывала…Да, да, эта выскочка…
Хочется заткнуть уши, да руки заняты. Поджав губы, качаю головой и иду дальше, мимо директорской приемной к лифту. На экране настенного телевизора кто-то чего-то вещает, собрав толпу сотрудников. Настя окликает меня:
- Маш, подожди. Там по телеку говорят, а!
- Да мне по барабану, что говорят по телеку.
- Маш, подожди, но это же важно!
- Фу-у-ух!
Кому важно? Мне уже нет. С коробкой в руках, изогнувшись, вытянутой вверх ногой нажимаю кнопку лифта, двери сразу открываются, и я захожу внутрь. Слышится приближающийся голос бегущего Пригожина:
- Маш, подожди! Маш, подожди!
Двери лифта захлопываются. Все Серега, доктор Федотов сказал в морг, значит в морг.
***
Совершенно не помню, как доехал до дома. Все время в башке крутились мысли – очень хотелось, чтобы им там в нашей фирме было без меня также плохо, как мне без них. Дома включаю телевизор, все-таки любопытно чего же так народ все-таки напрягло. Надо же скандальную статью про «Ресайнс» обсуждают! Хотя в бумажном виде газета еще не вышла, но интернет уже кипит в предвкушении разоблачений в отношении известного проект – директора. Скинув тапки, кладу ноги прямо на низкий столик:
- Ни хрена себе!
Слышу, как скрежещет ключ в замке и голос Дорохиной:
- Маш, ну чего ты на звонки не отвечаешь, а?
- Не хочу и не отвечаю,
Светка идет ко мне, садится рядом и кивает на бубнящий экран:
- Слушай, ну ты это видела?
- Не видела, а видАла. Причем в гробу и соответственных тапках!
- Слушай, ну это же черный пиар и твой успех!
- Я же сказала, мне по барабану.
- Маш, ну как по барабану?! Я тебя не понимаю. Ты добилась своего, ну чего ты еще хочешь?!
Молча соплю отвернувшись. Я хочу стать Романом Серебровым обратно. Это единственное, чего я хочу, но чувствую, что этого не будет никогда! Дорохина начинает злиться.
- Вот, я сейчас не понимаю. Вот, сейчас, перед кем ты здесь выеживаешься, а? Вот, я уверена, что минут через пять тебе позвонит Федотов и предложит тебе снова работу.
Я что пешка туда – сюда меня двигать? Утром уволил, вечером принял?
- Пусть звонит, я же сказала мне по барабану.
- Как, по барабану?
- Слушай Свет, оставь меня в покое. Ясно? Мне по фигу на всех этих твоих Стужевых,
Федотовых, Побужецких.
- Во-первых, они не мои.
- Да мне плевать, чьи они. Я не хочу никого ни видеть, ни слышать. Меня от них тошнит, понятно тебе? Они мне все противны! Все! Маши Филатовой больше нет - умерла, испарилась, растворилась.
Вырубаю свой мобильник, встаю и ухожу к себе в спальню.
- Маша!
- Не кантовать!
А там меня нагоняет звонок от Пригожина.
- Алле! Ну, что еще?
- Маш, тут без тебя такое… Такое! Побужецкого уволили!
Упс! Сработало! Меня интересуют детали, много деталей!
- Стоп, Серега! А теперь медленно, подробно и в лицах!
- Хорошо, слушай.
Сергей
Как только курьер выкладывает большой пухлый пакет на стол секретарши Насти, та, едва прочитав отправителя, спешит вскрыть конверт, а потом стремглав устремляется в кабинет начальника:
- Николай Петрович!
Федотов даже не поднимает глаз от бумаг:
- У нас что, пожар?
Торопливо подойдя поближе, Настя кладет перед шефом газету на плохой бумаге:
- Хуже!
На первой же странице заголовок «Крысы бегут из публичного дома» и напечатана фотография: сквозь приоткрытую дверную щель видно, как Побужецкий обнимает сзади полураздетую кандидатку в секретари, в одном купальнике, и целует ей шею. Федотов вытаскивает газету и разворачивает ее, просматривая одну страницу за другой, а потом растерянно поднимается:
- Это… Откуда это у тебя?
- Курьер принес.
Петрович недоуменно разводит руками:
- Я не… Не... Этого же не может быть!
Федотов распаляет себя все сильнее и сильнее, наконец, он кивает и вылезает из-за стола:
- Сейчас, будем шкуру снимать!
Выпучив глаза, он хватает со стола газету и, отодвинув в сторону Настю, спешит на выход:
- Ну-ка, уйди.
Спустя три минуты даже из моего кабинета, с закрытой дверью, слышны вопли разошедшегося не на шутку начальника, вызвавшего к себе Пузырева с Мягковой:
- Ну, что марксисты - ленинисты… Сколько вам заплатили за ложные показания?
В ответ слышится что-то невнятное, но приоткрыть дверь не решаюсь – лучше посидеть в подполье.
- Бу-бу-бу…
- Кто мне тут лапшу вешал в два голоса, я вас спрашиваю?
- Бу-бу-бу…
- Это не шум, Петр Константинович, настоящий шум впереди будет. Вот, полюбуйтесь…. Каков текст! «Известный VIP-менеджер и проект – директор Кир Побужецкий уже нашел кому перепродаться из конкурентов «Ресайнса», а напоследок устроил публичный дом в этой теперь малоуважаемой фирме, тиская сотрудниц прямо под носом у директора Федотова»!