Практичная Дорохина не хочет слушать и явно пытается отгородиться от ненужных ей проблем. По-человечески я ее понимаю - одно дело помогать мне вернуть Романа, который может и очнется, и совсем другое встревать в отношения Сереброва с женой, будь она даже трижды сумасшедшая. Но мне голову в песок не спрятать как страусу, и я, ворча, отворачиваюсь:
- Ню, ню, как бы потом не рвать волосенки с этой больной головы.
Дорохина засовывает записку обратно в конверт:
- Короче говоря, нужно подождать, пока она подставиться по полной.
Устремив взгляд в пространство, и негодуя внутри, лишь киваю - только поздно бы не было.
- То есть, ты предлагаешь подождать?
- Да, подождать. Потому что это письмо - это не доказательство!
Подруга глубокомысленно молчит, подперев щеку рукой, а потом вдруг оживает:
- Слушай, может быть тебе попробовать зайти с другого края, м-м-м?
- С какого?
- Ну, попробуй поговорить с его мамой.
Удивленно поджимаю губы:
- C мамой?
- Ну, да. Ну, сама подумай, если она пострадавшая, ну она всяко твоя союзница. И вообще твой интерес вполне себе оправдан.
Начинаю снова разуваться:
- Слушай, Дорохина, а ведь ты можешь, когда хочешь.
Та довольна похвалой до соплей:
- Я всегда могу, только кое-кто меня никогда не слушает.
Да уж будет врать то. Одна история с шаманским чаем навсегда отобьет охоту у любого разумного человека слушать Светкины рекомендации. Беззвучно шлепнув губами, отвожу взгляд, оставляя дифирамбы без комментариев. Вот так и остаюсь дома, чтобы провести вечер вдвоем, хотя бездействие не лучший способ утихомирить разбушевавшуюся фантазию и нервное возбуждение.
***
Пока переодеваюсь, в джинсы и майку, ужинаю со Светланой, отвлекающей меня разговорами о работе, пью чай, тревожные мысли отступают, сменяясь бытовыми проблемами - не пойму, то ли это я поправилась, то ли майка на мне полиняла после стирки и села, став непонятного цвета. Когда на улице становится совсем темно и Дорохина уходит к себе в комнату, тревожные мысли снова лезут из всех углов и я, сунув руки в карманы, начинаю торкаться по гостиной, нервничая и психуя. А что еще делать? Смотреть телевизор невмоготу, читать или работать совершенно не хочется. Мими, лежа на диване, сочувственно следит за моими метаниями, но помочь, увы, ничем не может. Зато мой взгляд то и дело притягивает ноутбук на столе - так и манит изложить все сегодняшние перипетии, мысли о завтрашней презентации и возможной катастрофе, если не вмешается мое второе «я», не позволяют успокоиться. Промаявшись еще минут пятнадцать в гостиной, отправляюсь мучиться в спальню – походу, сегодня полу бессонная ночь мне обеспечена.
4-1 Вторник
Ромаша
Просыпаюсь среди ночи, от чьих-то прикосновений и не пойму - ни где я, ни что происходит. Горят свечи и пространство вокруг тает в черных тенях. Я лежу, блаженно раскинувшись на какой-то чужой кровати на красных шелковых простынях… в Машкином обнаженном теле. По углам этого романтического лежбища стоят высокие подсвечники, на шесть свечей каждый, освещая широкую постель с витым металлическим изголовьем. Внезапно, я осознаю, что не один, что рядом со мной Пригожин, прижимающийся ко мне горячим обнаженным телом... И что странно - это меня нисколько не пугает и не тревожит. Мы что в гостинице? Кош-мар! Докатилась Филатова.... Мысль ленивая и совершенно не влекущая за собой никаких действий с моей стороны. И даже она исчезает, когда Сергей обнимает меня свободной рукой и наваливается сверху, крепко прижимая к себе и целуя шею, целуя плечи, целуя губы. Его нога давит, расталкивая мои колени, и вот он уже полностью на мне - большой сильный горячий, тяжелый. И это так естественно, так правильно и желанно, что я задыхаюсь от блаженства, вцепившись одной рукой, ногтями, в его спину, а другой рукой, комкая в кулаке простынь. Чувствую, как мужская рука скользит вниз по моей правой ноге, по внутренней стороне бедер, нежно и настойчиво заставляя их раздвинуться, принуждая, в сладком томлении, согнуть ногу в колене и раскрыть себя навстречу ему, моему мужчине. Да, я женщина и это мой мужчина! Мое тело выгибается, а пальцы скребут ему спину, намекая на желание большего. Его другая рука скользит по моей левой ноге, заставляя и ее согнуться, откинуться в сторону, как можно шире. Мы перекатываемся и меняемся местами — вот уже я сверху, оседлав его и целуя ему грудь, крепкую и мускулистую. Сергей прижимает мою голову к себе, лохматит волосы, а потом мы снова перекатываемся и я опять внизу, под ним, лицом к лицу... Наши губы сливаются в поцелуе, от которого кружится голова и зажигается кровь. Я чувствую, как его рука добирается до моей груди и уютно устраивается чашечкой, продолжая ласкать и нежно мять и ее, и напрягшийся сосок.... А внизу... Там, у меня внизу, словно огненная лава, горячая, влажная, липкая, готовая поглотить Сергея целиком, особенно ту его часть, которая твердо давит в промежность, все настойчивей и настойчивей. Господи, как я хочу этого! Хочу-у-у! Ну и что такого? Я женщина! Я таю под этими ласками и готова отдать ему все, что он захочет, всю себя! Роман Серебров - это сон, это миф, оставшийся в прошлом!
Роман Серебров? Роман Серебров.... Будто кто-то выталкивает и вырывает меня из сладких объятий — я широко раскрываю глаза и ничего не вижу, кроме темноты вокруг и ничего не чувствую, кроме яростно бьющегося сердца, готового выскочить из груди. Резко сажусь на кровати и обвожу взглядом темень - никаких свечей, никакого голого Пригожина. Одна одинешенька в Машкиной постели и в ее ночной сорочке. Набрав полные легкие воздуха, недоуменно вздыхаю:
- Фу-у-ух.
Что это было? Тру рукой глаза — надо прогнать глупое наваждение.
- Черт!
Рука безвольно падает на одеяло. Когда я был мужчиной у меня тоже были подобные сны.... Но таких ярких, таких... романтичных, таких чувственных — никогда. Страшно признаться — но мне, там во сне, будучи женщиной, самой захотелось узнать, что там дальше. Блин — и судя по реальным ощущениям внизу, не только во сне. Тихий ужас. Поводя головой из стороны в сторону, снова вздыхаю:
- Фу-у-ух!
И заваливаюсь на подушки, пялясь в потолок. Надо постараться уснуть и забыть происшедшее, как кошмарный сон. Сны же наутро забываются?
***
От всех этих ночных пертурбаций просыпаюсь раньше обычного. Сразу лезу в телефон, посмотреть какое число и день недели. Все, как всегда - понедельник в памяти отсутствует напрочь, зато на сегодня стоит пометка о презентации перед инвесторами. Приготовив и разложив на постели шмотки, в которых пойду на работу – юбку и красную блузку, отправляюсь в душ — сон почему-то забыть не удается, а душ - самое лучшее средство от ночных гормональных фантазий. Когда я уже в халате и сушу полотенцем волосы, ко мне в открытую дверь заглядывает Дорохина. Она что-то выискивает, шаря глазами по сторонам, а потом проходит к полочке у зеркала.
- Слушай, Маш…
- М-м-м?
– Ты брала мой тоник?
Еще бы знать, что это такое. Хотя какие–то тюбики лежали на прикроватной тумбочке.
- В спальне посмотри.
Слышу, как Светка цокает языком и язвительно тянет, уходя из ванной:
- Да, подруга... Никогда бы не подумала, что ты будешь рыться в моей косметичке.
После сегодняшней ночи, я не уверен, что ее слова относятся к Машке, а не ко мне. Роману Сереброву такие сны сниться не могут, по определению. Лениво огрызаюсь:
– Что ты там бурчишь?
Из спальни доносится:
- Да, ни что, ни что...
Подсушив волосы, беру розовую расческу с полки и начинаю расчесываться. Дорохина снова подает голос:
- Ванну, когда говорю, мне освободишь?
Интересное кино. Удивленно таращу глаза:
- Я только зашла?! Я вообще только под утро уснула.
- Понятно.
Даже не знаю, стоит ли Светке рассказывать про сон. Но очень хочется поделиться с подругой, понять причины, разобраться к чему подобное ведет и как от этого избавиться. Наконец решаюсь - оставляю волосы в покое и, уперев руки в бока, разворачиваюсь к Дорохиной. С сомнением в голосе начинаю: