— Ромашка, — на выдохе пробормотал Морозов и с его губ сорвалось облачко пара.
Он даже согрелся от пробежки, бредя за ее спиной, и не замечая откровенные взгляды проходивших мимо женщин. Девчушка то и дело спотыкалась. И тогда Роман ловил себя на мысли, что едва не подавался вперед, чтоб схватить и удержать. Казалось, что некое магнитное поле их заснеженной земли притягивало к бедолаге прохожих, вынуждая наталкиваться на них и продолжать тихо шептать извинения.
Роман нагнал ее и теперь шел совсем близко, за спиной. Одним своим убийственным взглядом он заставлял оторопелый и замерзший народ расступаться, не задевая мелкую уничтожительницу телефонов. А ведь наверняка и не заметила под этой шапкой, что натворила! И что самое обидное, его персону! Куда же шла? Он уже протянул руку, чтоб схватить за капюшон, когда девушка остановилась. Морозов также замер, глядя на одну из городских елок неподалеку от торгового центра. Давненько он не был в нем. Весь горит, переливается гирляндами. И на елке все те же шары, что и в детстве. Вон на том, самом красном, он лично нацарапал послание деду Морозу. Казалось, что если так, прямо на елке, то вернее всего будет и уж точно до бородатого старика письмо дойдет. Но не дошло…
— Сходишь со мной тридцать первого в универ? — зазвучал приятный голос девчушки, вынуждая Романа вернуться из мыслей.
«Да», — едва не кинул он в ответ, вовремя спохватившись и следя теперь за ее действиями. Что, серьезно обращалась к снеговику? Вот чудная, в самом деле. Незнакомка стянула со своей шеи длинный шарф и повязала его на криво слепленное снежное чудище. Назвать все же «это» снеговиком язык не поворачивался.
— Ты — идеальный парень, — продолжила вздыхать мелкая ромашка, — немногословный, поэтому и гадостей не говоришь. И вроде крепкий. Если что случится, то я тебя обратно слеплю…
Ты глянь, заботливый цветочек… Только вот кто там гадости тебе наговорил? Морозов нахмурился, будто и в самом деле имел хоть какое-то отношение к проблемам этой девушки. К его еще большему удивлению, малышка вытащила из кармана некий голубой конверт и неожиданно засунула его за край шарфа снеговику.
— Если надумаешь, я так и быть подожду твой ответ, — произнесла она.
«Это хорошо, уж подожди», — подумалось Морозову.
— Ты ведь не боишься держаться за руки и есть мороженое на улице?
«Вот уж не боюсь, поверь!», — ухмыльнулся он, чувствуя, что опять совсем продрог.
— А еще, с тебя два билета в кино…
«Да ну?», — его светлая бровь изогнулась. Два билета, говоришь? Тем временем девчушка разумно выше застегнула воротник куртки, сохраняя остатки тепла, и поспешила к остановке. Роман дождался, пока она отошла подальше и приблизился к снеговику.
— Прости, приятель, но оно мне нужнее, — он осторожно вытянул конверт из шарфа.
Конечно же, глупо было надеяться, что найдет здесь домашний адрес или номер телефона.
— Могла бы и подписать, — проворчал молодой человек.
Роман прошел вперед, глядя, как удалялась девушка. Он уже решился окликнуть ее, понимая, что просто мог потерять из виду, когда рядом послышался счастливый писк, а затем и чьи-то уже давно ставшие привычными возгласы.
— Это вы?
— Это ведь точно вы!
Морозов вынужден был улыбаться, поворачиваясь к таким нежданным сейчас поклонницам, тот час пришедшим в восторг, понимая, что не ошиблись. Ну почему именно сейчас? Впервые он хотел зарычать и разогнать всех. Нужно было сразу схватить подмышку эту Ромашку и не отпускать, пока не вытряс с нее как минимум номер телефона. Но черт дернул посчитать, что времени у него было достаточно… Ставя теперь автограф на каком-то ярком блокноте, Роман провожал взглядом таявшую в толпе фигурку незнакомки. Он найдет. Все равно найдет! Пусть и не надеется, что сбежала.
Пока добиралась домой, потратила еще часа два. Камилла захлопнула за собой входную дверь, окутанная теплом и знакомым ароматом кофе, такого любимого матерью.
— Я дома, мам! — привычно «доложила» она, слыша шум на кухне.
— Замерзла? — послышался голос матери, и та выглянула в коридор.
Видимо тоже недавно пришла, раз еще не переоделась. Глядя на звезды, блеснувшие на форменных погонах грозного майора полиции, уплетавшего бутерброд, Камилла салютовала пушистой варежкой, приставив ладонь ребром к голове. Мать просканировала ее внимательным голубым взглядом, убеждаясь, что любимое чадо цело и невредимо, и торопливо продолжила перекусывать.