— Я? Мне что, делать нечего? — Не знаю, чего в моем голосе было больше — возмущения или удивления.
— Она! Она меня с любимой разлучила, — взвыл дядя Улан и зарыдал так, что защемило сердце.
— Эй, ты, или отвораживай его, или я тебе волосенки-то повыдергаю. — Феска уперлась руками в бока.
— Послушайте, тетя Феска…
— Плешивый заяц тебе тетя. Держи ведьму!
Зычный голос тетки Фески полетел по округе. Из окрестных домов начали выглядывать люди, пытаясь понять, что же происходит. А тетка Феска уже наступала на меня с кулаками. Но мать-магия меня силушкой-то не обидела. Ничего дурного я Феске не хотела, но испугалась, взмахнула руками, и та закрутилась на месте, а когда остановилась, открыла рот и… хрюкнула. Кажется, пора бежать.
Я кинулась в дом. На дверь тут же обрушился град ударов, а я поспешно собирала вещи. Да уж, не задалась практика. Надо ненадолго поехать… да вон в соседнее село, пока меня тут не побили. Раньше я слышала, что ведуний частенько бьют, но саму магия миловала. Зато сейчас дверь вздрагивала под яростью тетки Фески и дяди Улана. Кажется, к ним присоединились соседи, и количество желающих лишить меня двери резко увеличилось.
— Эй, девица, выходи! — требовал, кажется, кузнец, который жил дальше по улице. — Расколдуй Улана и Феску, бить не будем.
Так я ему и поверила. Выглянула из окошка на задний двор. И там уже дежурили двое деревенских мужиков. И что мне делать? Вернулась обратно.
— Эй, что происходит? — А это уже незнакомый голос. — Откройте дверь именем закона.
Какого закона? В этой глухомани отродясь стражей не было, всем известно, княжеская стража только в городах обитает. Э нет, мы так не договаривались!
— Марьянка, открывай! — призывали соседи.
— За несанкционированное воздействие магией на человека полагается штраф, — вторил невесть откуда взявшийся страж.
Какой еще штраф? У меня в кошельке дыра. Увы, деревенские — народ небогатый, платят натуральным продуктом: яйцами, молоком, мясом. Это всегда пожалуйста, а деньги у них не водятся.
Я вытащила из шкафа дорожную сумку, быстро побросала туда самое необходимое, и дверь содрогнулась. Выбить решили, гады! Лишить меня законного жилья. Нет уж, ни за что! Я взяла в руки большую склянку, резко распахнула дверь, ударив по носу стража — кстати, довольно-таки симпатичного, — и кинула ему под ноги бутылку. Теперь к штрафу прибавятся исправительные работы… Но я уже бежала прочь со всех ног, надеясь скрыться в лесу. За спиной что-то грохотнуло, я припустила быстрее и, лишь когда скрылась среди вечнозеленых елей, остановилась, упала на свежую хвою и задалась очень правильным вопросом: а что я, собственно говоря, делаю? Надо было просто открыть дверь и поговорить со стражем. Но, увы, страх оказался сильнее. Конечно, причина этого страха была мне хорошо известна, но легче от этого не становилось.
Что сделано, то сделано. Задержат — начнут выяснять, кто такая. Поднимут документы. Это в деревенской глуши мое имя никому ничего не скажет, а если хорошенько поискать, все и выяснится. А встречаться со старыми знакомыми уж никак не хотелось. Я и учиться пошла, потому что школы местные — заведения закрытые, информацию об учениках никому не выдают, как и самих учеников. Жаль, практику так и не прошла. А если диплом аннулируют? Как тогда? У-у-у.
Запустила пальцы в волосы. Выход виделся один: идти в столицу и падать в ноги директору, который меня сюда и направил. Просить, чтобы пощадил и перевел в другое место. Он был мужиком строгим, но отходчивым. Авось не прибьет, если за годы учебы не прибил.
А пока я сидела на поляне в лесу, вытирала слезы обиды и поражалась собственной глупости. Надо было делать лицо бревном, и пусть страж попытается выяснить, кто я. А теперь что уж хвататься за голову? То-то же, что нечего. В деревню возвращаться нельзя.
Открыла дорожную сумку. И что я тут захватила? Пару колб с зельями, травы, минимум одежды. А главное — конспект со всеми рецептами зелий и заговорами, изученными в светлой школе. Они-то уж точно пригодятся и уже не раз спасали шкуру одной непутевой ведуньи. А потом взвыла — деньги! Деньги-то, родимые, остались лежать на полочке в банке. Красивой такой, с железной крышечкой. Придется возвращаться. Потому что без пары склянок с зельями я могла обойтись, а вот без денег — ну никак. Их у меня было мало, и тем больше я ими дорожила.
Но нужно дождаться темноты. Уселась на травяной ковер и задумалась о превратностях жизни. Превратностей было много, а жизни — всего двадцать один год. Пока все вспомнила, начало темнеть. Я подхватила сумку и двинулась обратно к деревне. Постояла на опушке, дождалась, пока погаснут в избах огоньки, и медленно, пригибаясь к земле, чуть ли не поползла к своей избенке.