Это был чудесный и длинный день!
3. Гроб
– Интересная книга?
Дедушка с ума сходил от любопытства.
– О чем там, в этом твоем Евангелии?
– Я мало что понимаю. Очень много разных героев. Но больше всего тут написано об Иисусе.
– Что еще за Иисус?
– Сын Марии, ну и вроде как сын Господа.
– Погоди, Маргаритка, Иисус – это сын Бога, все это знают.
– А Господь и Бог – не одно и то же?
– В этой книге – да, – с уверенностью ответил Дедушка. – Но если ты хочешь понять лучше, то тебе бы спросить у отца Самюэля. Он же священник, он всю жизнь потратил на эту Библию. А Библия, девочка моя, – огроменная книга…
– Что такое священник?
– Священник? – Дедушка растерялся. – Ну, во-первых, у него должен быть хорошо подвешен язык. Потому что болтать ему приходится много. Он научит жизни тебя и даже меня, старика, хотя у него еще молоко на губах не обсохло. Он все знает, потому что все написано в Библии. Ума не надо. Он вроде сопляка, который решил выйти в море, а сам ни разу не ходил под парусом, садится в углу и командует всеми направо-налево: ты затягивай шкоты; ты ставь паруса; ты делай то, ты делай это. А если вдруг случится, что надо помочь, даже не надейся, он и зада не поднимет – так и будет сидеть и болтать, только громче. Короче, не бери в голову, отец Самюэль все равно нам помогает.
– А отец Самюэль – священник?
– А я тебе о чем? Священник, конечно. У него есть его Библия и все такое. Кстати, он все талдычит о том, что лучше бы тебе пойти в воскресную школу вместо того, чтобы торчать тут целыми днями с двумя старыми пиратами. Наверное, он прав.
– Забавно, – сказала я, – только что прочитала, что Иисус попросил рыбаков бросить свои сети и последовать за ним. И представь, они бросили сети и пошли!
– А я тебе что говорил? – проворчал Дедушка. – Ох уж эти священники, вечно суют свои любопытные носы в чужие дела!
Мы смогли поговорить, потому что был не сезон и сад отдыхал. Эй таскал меня время от времени на свою верфь – там все двигалось медленно. Иногда находилось какое-нибудь задание для меня. Как мы и условились, о гроте я не обмолвилась даже Дедушке, а он, в свою очередь, не задавал вопросов. Но едва он видел, что я болтаюсь без дела, пока Эя нет дома, тут же усаживал меня за чистописание. И тогда начинал командовать: тыкал в воздух своими спицами, диктуя мне любые слова, какие только придут ему в голову. Иногда он кончиком спицы тыкал в какое-нибудь слово в Евангелии, чтобы я его переписала. Мне приходилось корпеть так, будто это был вопрос жизни и смерти.
– Пиши. Снова пиши. Плохо, заново! Я не так говорил, ошибка, заново!
Это какая-то пытка…
– Ты ж не устаешь, пока с отцом целыми днями пропадаешь?
Он плюнул на очки и вытер их о штаны.
Любопытно: они разговаривали обо мне, когда я уже спала? Что знал Дедушка о планах Эя? Едва проснувшись, я теперь тут же проверяла, на месте ли ключ у камина. Если там его не оказывалось, я понимала: Эй в гроте. Как бы мне хотелось всегда быть вместе с ним… Когда он возвращался, я ходила вокруг него. Этот человек уже умел жить со своей тайной, а мне только предстояло этому научиться. Он вел себя одинаково, когда возвращался из порта или с верфи. Или когда шел из своей комнаты на караул или с караула в комнату. Ни движения в нашу сторону.
Дедушка поворачивался к нему спиной. Я знала, что он обижается.
– Пойдем, внучка, поднимемся на скалу.
Его любимое место находилось на пару метров выше дома.
– Возьми шаль и шапочку, солнце садится.
Оттуда можно было рассмотреть бо́льшую часть города, порт и море. Но я смотрела только на Эя. Он появлялся на пороге и начинал свой обход, который показался бы странным, если наблюдать в первый раз. Эй обходил каждый угол дома, медлил там какое-то время. Потом долго глядел на крыши домов, над которыми нависала наша скала. Затем он шагал туда-сюда у ее подножья, осматривал набережные, доки и море, в котором шныряли лодки и пароходы. Вдруг хлопала дверь – и он исчезал из вида. В голову мне ничего не лезло, кроме мыслей про Эя. Чем он занимался у себя в комнате?
– Дедушка, а как давно Эй так себя ведет?