— Кто?! — раздался испуганный голос.
Едва приметный луч слабого рассеянного света прорывался откуда–то сверху в блиндаж.
Оксана различила метрах в трех от себя какое–то белое пятно. Это было лицо Маураха. Не отвечая, она поползла к нему. Пятно исчезло, словно растворилось в темном затхлом воздухе блиндажа. Оксана догадалась, что гестаповец увидел и, может быть, узнал ее: он попал в блиндаж на несколько минут раньше, и его глаза уже привыкли к темноте. Девушка продолжала медленно продвигаться вперед. Вдруг она уже отчетливо увидела перед собой искаженное страхом лицо Маураха и вздрагивающее, направленное на нее дуло пистолета.
— Стой! Ни с места!! — закричал он изо всей силы.
Голос гестаповца покрыл свист бомбы. Она упала где–то рядом. Взрывная волна сорвала несколько бревен блиндажа и вместе с пылью, дымом в укрытие ворвался мутный солнечный свет. Маурах лежал, прижавшись к земле, судорожно сжимая в вытянутой вперед правой руке пистолет. Оксана ударила рукояткой браунинга по его пальцам и вырвала пистолет.
Гестаповец поднял голову.
— А–а–ааа!..
Первый же выстрел оборвал его дикий крик. Оксана выстрелила еще раз.
Маурах был мертв. Сверху на его голову сыпалась струйкой сухая мелкая земля.
Оксана перевела дыхание. «Теперь самое главное — не сделать ошибки». Она старательно вытерла пистолет фартуком, боясь, что на нем останутся следы ее потных пальцев, положила его рядом с рукой гестаповца и присыпала землей. Осмотрелась, спрятала в сумочку свой браунинг, подобрала оброненный на землю носовой платочек.
Советская авиация наносила мощный удар по Полянскому аэродрому. На смену отбомбившимся самолетам подлетали новые. Земля и небо были в дыму. Никто не видел, как в это время по аэродрому, среди разрывов бомб, бежала к горящему зданию штаба обезумевшая от страха девушка в белом фартуке.
…Наконец, прозвучал отбой воздушной тревоги. Бледные официантки с растрепанными волосами, помятыми и испачканными платьями выходили из убежища и, щурясь от яркого света, боязливо поглядывали на чистое небо. Среди них была и Анна Шеккер, такая же жалкая и бледная. Она сейчас же подошла к начальнику столовой и помогла ему очистить от пыли мундир.
— Господин капитан, все обошлось хорошо. У вас ни царапинки. Я так боялась.
Анна Шеккер давала возможность капитану Бугелю хорошенько запомнить и, если это потребуется в дальнейшем, подтвердить, что во время воздушной тревоги она находилась с ним в одном и том же бомбоубежище…
14. В КОЛЬЦЕ
Если бы не шофер, оставшийся с машиной у ворот аэродрома, в этот суматошный день никто не стал бы разыскивать Маураха.
У коменданта аэродрома долговязого майора Вольфа было достаточно своих хлопот. Дизельные тягачи оттаскивали в сторону остовы сгоревших на земле самолетов, солдаты забрасывали землей воронки на взлетных дорожках, санитарные машины, подобрав раненых, свозили убитых.
Писари перетаскивали в подвалы — запоздалая предосторожность — штабное имущество.
Правая рука капитана Бугеля — Анна Шеккер, прикрикивая на девушек, торопливо наводила порядок в столовой. «Во всех случаях жизни нужно сохранять присутствие духа и оставаться на своем посту, — назидательно изрек начальник столовой, как только он отдышался от пережитого страха. — Наша война — вкусный обед». Высказав столь двусмысленный афоризм, Бугель удалился в кладовую и, плотно прикрыв дверь, занялся тщательными подсчетами. Ему не терпелось выяснить, сколько продуктов он сможет сэкономить на каждом убитом: мертвецы, согласно положению, продолжали числиться на довольствии до конца суток. Итак, впереди обед и ужин. Овощи в счет не идут. Но ветчина, жиры, какао, сахар… Кусочек приличный! Интересно, сколько убитых?
При налете погибло восемнадцать человек. Их свозили к обгоревшему с одного угла зданию штаба и клали в тени на траве рядышком. Капитан Бугель не стал подходить близко и издали подсчитал накрытые плащ–палатками трупы. Солдаты охраны аэродрома и зенитчики не в счет — у них своя кухня. Из экипажей самолетов погибло человек шесть. Неплохо! Двести граммов помножить на шесть…
Примчавшийся из города Людвиг Вернер застал Анну за работой. Девушка протирала тряпкой уцелевшие стекла в оконных рамах.
— Ну, слава богу, — сказал он, облегченно вздохнув. — А я, признаюсь, пережил из–за тебя несколько неприятных минут. Со стороны казалось, что здесь творится нечто ужасное, невероятное.
Оксана удивленно посмотрела на летчика.
— Неужели вы испугались, Людвиг? Я думаю, вы видели картинки и пострашнее. Помните, вы мне рассказывали, как вырвались из тучи над станцией, забитой поездами, и удивительно точно уложили все бомбы на цель.