Лицо Анны точно всплыло из темноты перед глазами Людвига. Она улыбалась своей мягкой, приветливой улыбкой, но светло–карие глаза оказались чуточку грустными. В последнее время Людвиг все чаще и чаще замечал грусть в глазах девушки. Немудрено — он сам своими разговорами об обреченности и близкой смерти внушал невеселые мысли. Ведь она, несомненно, любила его робкой, невысказанной любовью. Какая чистая, славная девушка, хотя и немного ограниченная. Он называл ее сестрой. Это его последняя привязанность к жизни. Какая беда стряслась над головой Анны? Неужели что–то серьезное, и она должна будет погибнуть? Ведь на нее устроена форменная облава. Непостижимо!
Людвиг нащупал ногами тропинку, ведущую от столовой к стоянке самолетов полка, и зашагал по ней. Теперь его мысли были заняты только Анной. Он перебирал, выискивал все возможные причины, которые могли как–либо объяснить ее внезапное исчезновение: заболела, встретилась с приехавшей в город подругой, что–то случилось с кем–то из ее знакомых. Все это не убеждало и не успокаивало. Неожиданное дикое предположение бросило Людвига в пот: Анна — шпионка. Он своими глазами видел мертвую советскую шпионку — юную миловидную девушку. Неудачи авиации на фронте связывали с действиями советской разведки. Совсем недавно ему предложили следить за Анной. Шпионаж — тайная война. Тут могут быть самые неожиданные сюрпризы. Но Анна… Нет, чепуха, вздор! Он может поручиться за Анну. Контрразведчики просто нервничают. У страха глаза велики.
Рев мотора оборвался, и наступила тишина. Внезапно Людвиг остановился. Ему показалось, что он услыхал голос, похожий на голос его покойной матери, едва внятно произнесший его второе, любимое ею славянское имя Станислав. Этого еще не хватало — у него начинаются галлюцинации.
— Станислав…
Казалось, сам воздух родил это слово. Подполковник Людвиг–Станислав Вернер потянулся рукой к кобуре пистолета, шагнув в сторону, на звук голоса, и заметил перед собой в темноте фигуру девушки. Анна… Она схватила его за рукав и увлекла подальше от тропинки.
— Станислав, — зашептала она. — Вы мне не раз говорили, что вас ожидает бесполезная, бесцельная гибель. Спасите меня, я спасу вам жизнь.
— Как?
— Перелетим за линию фронта.
— Ты?.. — Людвиг вздрогнул и отшатнулся. Он смотрел на белевшее перед ним лицо девушки с ужасом.
— Да, — твердо ответила Оксана.
Летчик схватил ее за руку и до боли сжал у запястья.
— Я не убегу, Станислав, — сказала Оксана с грустной улыбкой в голосе. — Вы сами понимаете — мне некуда бежать. Аэродром окружен.
Она говорила тихо и уводила его все дальше и дальше от тропинки.
— Значит… ты… — порывисто дышал ей в лицо Людвиг, все еще не решаясь сказать страшное для него слово.
— Вы не ошибаетесь. Да, я и есть то, что вы думаете. Да, да. Самое для вас ужасное. Сейчас у меня нет другого выхода. Одна надежда на вас. Слабая… Я. знаю, вам трудно, почти невозможно принять такое решение.
— Это измена, предательство.
— Ну, что ж вы медлите, хватайте советскую шпионку, ведите… И получайте еще один крест.
Людвиг разжал влажные пальцы и выпустил руку Оксаны.
— Не могу, — произнес он. — Мне легче застрелиться. — Только без глупостей… — раздраженно сказала Оксана. — Вы верите в справедливость своего дела?
— Ты не понимаешь… Есть честь мундира, есть товарищи по оружию. Я не могу их предать.
— Не виляйте, Станислав. — Теперь она называла его только этим именем, словно взывала к его воспоминаниям о детстве, любимой матери. — Я — ваша совесть. Отвечайте: вы считаете справедливым то, во имя чего вы и ваши товарищи подняли свое оружие?
Людвиг молчал.
— Вы мужественный человек, Станислав, я знаю… Решайте. Ну, сразу! Дороги секунды.
Летчик не отвечал. Слышалось лишь его учащенное дыхание.
— Не можете? — в голосе Оксаны — тоска и злая насмешка. — Так я и знала… Тогда прошу о маленькой и последней услуге для вашей сестрички. Не бойтесь, это вам будет нетрудно сделать. Вынимайте ваш пистолет, сдвигайте предохранитель. Я повернусь к вам спиной и сделаю несколько шагов. Крикните: «Стой!» и — стреляйте. Только не промажьте. Стреляйте в спину несколько раз, чтобы наповал. Скажете — заметил подозрительного человека, хотел задержать, и… Вы — прославленный летчик, они вас не смогут заподозрить и обвинить.
— Анна…
— Не нужно лишних слов, Станислав, — протестующе зашептала Оксана. — Все ясно. Вы во власти ложного понятия чести. Во имя этой чести вы рискуете своей жизнью, убиваете наших людей, к которым не чувствуете никакой вражды. А я ненавижу своих врагов, сражаюсь с верой в победу. Мы — разные люди и сходимся только в одном — оба мы не трусы. Прошу, Станислав… Только цельтесь хорошенько.