И когда два черных сгустка все-таки сорвались с ладоней обезумевшей Амиры, он уже был готов.
Первый удар пришелся в грудь Ниэля.
Нила услышала хруст, что болью отозвался в ней самой, но, несмотря на повреждения, на развороченную грудную клетку и кровавые пузыри на губах, Ниэль продолжать шептать заклятие.
Второй удар пришелся по ногам юноши и он упал, как подкошенный.
Амира громко расхохоталась, продолжая выпускать темную сущность, в попытках добить ненавистного ей выскочку.
Да только не заметила, что оказалась и сама уже по пояс скована водой, словно в кокон. Вода стремительно прибывала и стоило Ниэлю шепнуть последнее слово, как волна накрыла Амиру с головой.
Слишком поздно.
В своем безумии она успела что-то увидеть. Видение, что бесповоротно изменило жизнь во всем мире.
Сила, что так и плескалась в бывшей Покровительнице Любви, позволила ей не плести долгие заклятия: несколько слов, брошенных сквозь пелену воды — и мир изменился.
Эльфы и сильфы забыли кто они и начали поклоняться безымянной Богине, что и родилась едва ли с десяток минут назад. Океан превратился в топь и покрылся туманом. Все храмы Равновесия, а значит и Суйхата, оказались разрушенными.
Пребывавшие наблюдателями элементали успели закрыться от волны магического отката, что возникла из-за смертей и битвы Покровителей, и превратились в ту самую Дюжину, которой теперь предстояло поддерживать баланс на небольшой территории Мира. А Равновесие стало в памяти людей Судьбой. Перепутались события и воспоминания стерлись. Естественный ход вещей вывернулся, искажаясь.
Битва, что не продлилась и двадцати минут, изменила все.
А обездвиженная, оглушенная и ослепленная Любовь осталась существовать лишь в своем сознании.
Наступила неестественная, звенящая тишина.
В ней слышны были только хрипы Ниэля.
Ниэль умирал.
Погруженный в свою стихию, что могла только оплакать и отпустить в последний путь.
Нила попыталась облегчить его страдания и поняла насколько она всего лишь призрак в старом воспоминании, едва ее руки прошли сквозь его тело, не останавливаясь. Поняла наявно, а не только осознала умом.
Она, вытирая слезы с глаз, стояла на коленях и смотрела, как пенится вода у проколотых легких Покровителя мореплавателей. Как тонкой струйкой срывающаяся с его губ кровь растекается в воде, растворяясь, смешиваясь, исчезая.
Полностью вложивший всю свою магию в тюрьму для Амиры, всесильный Покровитель стал едва ли ни беспомощнее новорожденного.
— Ну, нет! Тебя забирать не позволю даже Бесконечности. — Злой голос Ады разнесся под теми развалинами, что осталось от сводов храма.
И она принялась нараспев читать то же заклинание, что только что читал и Ниэль.
Юноша в ужасе открыл глаза, пытаясь что-то произнести непослушными губами, но Ада, глядя на него своими глазницами-провалами, все пела и пела, пока чернота не поглотила изувеченное тело Ниэля.
Нила поняла, что Смерть погрузила его в такой же плен, в какой только что он погрузил Покровительницу Любви.
Костлявая, страшная Смерть развернулась и вышла из остатков храма вместе с потоками воды, что, утратив связь со своим Покровителем, стала просто водой и стала вести себя, как и положено воде.
Отойдя от выхода несколько метров, Ада и приняла свое обличье молодой красивой женщины. Из глаз ее текли слезы, губы дрожали.
Она взмахнула рукой и храм обрушился окончательно, погребая под собой двух скованных безвременьем Покровителей.
— Обещаю, что помогу вернуть жизнь этому миру! — Крикнула девушка срывающимся голосом.
И Мир ответил ей громом, холодным ветром, дождем и тоской, с пониманием собственной будущей безрадостной кончины.
* * *
— Ш-ш-ш… — Знакомые руки гладили по волосам, успокаивая, и губы шептали слова утешения. — Это все в прошлом… Не стоит так переживать… Это всего лишь прошлое…
Нила слышала все, что ей говорят и чувствовала осторожные прикосновения к голове и спине, но перед глазами все еще стояло воспоминание об умирающем Ниэле. Его побледневшие, до отсутствия красок, губы, мертвенно-белое лицо и струйка крови, что становилась все шире и бледнее.
— А я вот не знал, что меня заточила Ада, — попытался отвлечь от страшного видения мужчина, — а не Амира. Все, что было после первого удара, как в тумане, последние минуты вообще не помню.
— Ты на нее злишься? — Всхлипнув в очередной раз, задала Нила весьма странный вопрос. Ниэль думал, что ее будут волновать совершенно другие вещи. Но, наверное. это в крови у всех, кто связан магией Равновесия. Несколько «не от мира сего».
— Злюсь? — В голосе мужчины скользнули нотки удивления. — Раньше бы злился, но не теперь. Она подарила надежду на жизнь и мне, и миру, который мы почти так бездарно погубили. А если учесть, что у нас — это уже второй такой, то получается, что мы какие-то Покровители — неудачники.
— Как второй? — От такого заявления Нила опешила. Она отстранилась от брюнета и нахмурилась. — А что стало с предыдущим?
— Живет. — Пожал плечами Ниэль. — Мы его не бросали, если ты об этом. Просто… Нас оттуда выгнали более сильные Боги. Древние, увлеченные войнами, сражениями, играми и соревнованиями друг с другом. Те, для кого народы — всего лишь фигуры, с которыми можно поступать так, как захочется. А хочется им, чтобы не было скучно. Мы были молоды. Я и Мира только вышли из-под родительского крыла, Суйхата создал тот мир, в котором он когда-то жил обычным человеком. Да-да, — ответил Ниэль на немой вопрос Нилы. — Покровители, Боги, Создатели и как там нас еще называют, появляются по-разному. Но если они вышли в поисках нового мира, то дорога только одна — вперед.
Во время скитаний мы встретили Амиру, Файрита, Рэмира и Эфира. Аду нашли уже на другой планете, она бродила по совсем молодому миру и ждала или соратников, или тех, что оставят без нового дома, что ей очень понравился.
Не прошло и пятисот лет, когда жизнь только-только начала нами создаваться, пришли они: сильные, жестокие, жадные. Когда мы поняли, что разрушаем мир так или иначе, то просто ушли. Как раз перед уходом, я и создал тот кинжал, которым потом убили мою сестру. Это страшное оружие, что может убивать бессмертных.
Мужчина помолчал. И Нила, понимая его скорбь, не стала тревожить ее лишними и пустыми словами.
— Потом какое-то время мы скитались. И нашли этот мир, молодой и безымянный, и настолько живой, насколько это вообще может быть. Наученные горьким опытом, мы сначала полностью стабилизировали энергетические потоки и создали мощный непроницаемый щит, чтобы к нам никто не мог проникнуть. И только потом стали создавать народы. Первой справилась Амира, она создала оборотней: энергичных, смелых, добрых, отважных, идеально-красивых и имеющих одну единственную пару на всю жизнь. Это была прекрасная раса, мы все гордились Амирой.
Потом Файрит создал гномов — вдумчивых, работящих и вспыльчивых, как и он сам.
Эфир создал орков — огромных, умных и любящих открытые пространства.
От меня ожидали создание морского народа, но мне так нравился вот этот вариант хвоста, увиденный в одном из миров, — при этих словах Ниэль пошевелил хвостом с кисточкой, точь в точь, как сильфов, который опять у него появился, хоть до этого момента и отсутствовал, — что я создал сильфов. И, поскольку они получились несколько спесивыми и слишком магически одаренными, для равновесия сестра предложила создать еще один народ, и появились эльфы. Могущественные, любопытные, любознательные, прирожденные дипломаты, что смогли и правда уравновесить сильфов. И оба народа стали искусными мореплавателями, исследователями, экспериментаторами. Мне кажется, именно тогда и зародилась в Амире зависть. Она почему-то считала, что ее народ менее совершенен, а поскольку я был гораздо моложе и, по ее мнению, менее искусен…
Последним были созданы люди. Суйхат, что не имел ни навыков, ни знаний, долго бился над вашим созданием, но все-таки осилил. И знаешь что, по магии вы переплюнули даже расы созданные мной, по долголетию вы шли ноздря в ноздрю с гномами, как и по трудолюбию, по любопытству догоняли эльфов, а по стремлению к любви и доброте — сравнялись с оборотнями. Я думал, что тут-то Амира и переключится на Суйхата. И она обратила на него свое внимание, как на мужчину, хоть он уже не одну сотню лет к тому времени принадлежал моей сестре. А меня она по-прежнему считала не талантливым Покровителем, а наглым выскочкой.