Он заметил, что клоун подошел к шкафу с десятками таких же выросших из возраста беспечности, по-разному съежившихся от долгих лет жизни, израненных носиков. Носик заметил его сразу и в глубине души что-то затрепетало. Он понял, что всю свою веселую и беззаботную жизнь мечтал погрустить, а теперь, когда можно грустить, а можно не грустить, он загрустился настолько, что совсем не заметил, как потерял себя. А ведь он – это тот он! Который был. Который устраивался на носу своего шутника и веселил людей всем своим видом. Всю свою жизнь посвящал тому, чтобы люди улыбались. Старался изо всех сил, старался так, что резинку менять не успевали. И было так здорово! Так все неоднообразно! И это не прошло! Он есть! Меняется внешний вид только: уже и форма не та, и цвет немного тусклее. Но разве кто-нибудь обратит на это внимание, если ты по-прежнему будешь стараться делать всё для того, чтобы все вокруг улыбались? И плевать хотелось на эти шрамы! Это – история. А история всегда добавляет загадочности и шарма.
Рука протянулась совсем близко, и, не раздумывая, носик бросился прямо в нее. Клоун удивился, но очень обрадовался: его верный друг снова с ним. Вернулся.
Про тех, кто нами дорожит
Его никто не ценил, в нем никто не нуждался, о нем никто не думал. Он был словно невидимка. Многие даже не подозревали о его существовании: был себе и ладно. Его и правда было сложно заметить: он был пустотой, ничем. Да и кто обращает внимание на штиль? Все думают, что это просто море успокоилось, и никто не знает, что успокоил его тот самый штиль, о существовании которого многие даже не подозревали.
У него не было друзей, потому что никто не воспринимал его всерьез. Вот шторм – другое дело! Как только он появлялся, все тут же сбегались любоваться им: резкие взмахи волнами, водные сальто и фонтан из пены. Все восхищались его могуществом и ошарашено-пугаясь вскрикивали, когда он что-нибудь разрушал. Штиль не понимал, за что все так любят шторм, ведь он приносит столько вреда: рушит корабли, дома, затапливает землю. Но шторм – очень громкий и безумный. Таких любят. А он – спокойный, умиротворенный, защищающий мир от сумасшествия – он никому не нужен. Ему было так больно осознавать это, но он осознавал. Когда он чувствовал, что шторм подбирается совсем близко, он прятался на самое дно океана и ждал, когда тому надоест кутить и громыхать. В тишине он думал, что, наверное, он никогда и никому не понадобится. Никто и никогда не заметит, как много он значит. А ведь он значит! Он – надежный и строгий, терпеливый и вдумчивый. Он желает миру добра, он оберегает его от напастей. Но иногда ему всё надоедает, и он опускается на дно. Отдохнет там немного, и снова возвращается ближе к небу. Это его жизнь: невзрачная и одинокая.
Как-то раз, когда штиль опять собирался спрятаться, он почувствовал лёгкое дуновение ветерка и решил впервые в жизни задержаться ненадолго. Уж больно хотелось ему посмотреть, что же происходит тогда, когда он сидит где-то в глуши.
–Ты еще здесь?
Штиль не ожидал, что кто-то заговорит с ним, и как-то резко шелохнулся. Он не знал, кто это был.
–Ты здесь еще, спрашиваю?
Штиль огляделся и увидел над собой ветер, улёгшийся в облака.
–Ты меня знаешь? – удивился штиль.
–Конечно! Я же появляюсь именно тогда, когда ты уходишь вглубь океана. Так хочет шторм.
–Твой друг?
–Мы с ним давние товарищи. Знаешь, другом я его не назову – ему важен только он сам, его собственная слава. Он совсем не ценит то, что дается ему многое моими усилиями. Он – товарищ. Он следит за тобой, и как только ты решаешь уйти, тут же появляется.
–Почему же он не приходит тогда, когда я здесь? – поинтересовался штиль.
–Незачем. О тебе всё равно почти никто не знает. Ему так даже лучше: можно выдержать паузу, чтобы потом снова феерично появиться и громыхнуть, – ответил ветер.
–Ясно. Ой, так я должен уйти. Я всё, я ухожу. Просто задержаться вдруг захотелось. Я ухожу, – сказал штиль, собравшись нырнуть.
–Останься еще ненадолго.