Прошло несколько дней, а Дрими все никак не мог забыть про ромашковый лес. Однажды он бежал, разрывая своим детским, но уже мощным корпусом, воздух, бежал так, что грива и хвост не успевали лететь за своим хозяином. Он мчался по полю, покрытому удивительно простыми, но очень красивыми цветами. «Да это же ромашки! – радостно вскрикнул жеребенок, подпрыгнув на задних ножках и старательно встряхнув гривой. – Но они такие маленькие…» Дрими загрустил, и прилег отдохнуть прямо на поле, полное ромашек…
И вдруг он почувствовал, будто кто-то пробивается сквозь его тело, пытаясь вырасти. Жеребенок испугался, отскочил в сторону и увидел, как множество крохотных ромашек превратилось в большие деревья, величиной с сосну. «Ромашковый лес, – прошептал жеребенок, – Ромашковый лес!» – крикнул он и поскакал, огибая тоненькие зеленые стволы, в глубь леса. Неожиданно переполняющую его радость прервал голосок, доносившийся откуда-то издалека: «Жужжа! Жижжик! Где вы? Ау!» Дрими остановился и почувствовал какой-то легкий толчок прямо в бок. Ему показалось, что он врезался в одну из выросших ромашек, но, увы, это был сон, а когда он проснулся, он увидел маленького жучка, случайно уткнувшегося в жеребенка. А ромашки были все такими же маленькими.
– Простите, – начал разговор жучок, – я ражжбудил вас?
– Ничего, – еле слышно произнес Дрими, – только сон уж больно прекрасный был.
– А жжто за сон? – поинтересовался жук
И жеребенок поведал ему о ромашковом лесе и о том, что хочет быть счастливым.
Жук улыбнулся и сказал:
– Ты обязательно найдежжъ свой ромажжковый лес, – но тут же, отвернувшись, он горько заплакал.
– Почему ты плачешь? – спросил его жеребенок, полный жалости и сочувствия, которые мгновенно заполнили его глаза.
– А вот для меня – отвечал ему жук, – это поле – лес, и в нем я потерял своих детижжек, – и заплакал еще горче.
– Как это потерял?! – удивился Дрими, – вот же они, – сказал он, указав копытом на место, где в гуще белых цветов с желтым «сердечком» блуждали двое жучат. Он поднес к ним их папу, и они стали обниматься и радоваться. Наклонившись к детишкам, Дрими дунул на них теплым воздухом, отчего те захохотали и совсем забыли о случившемся.
– Спасибо тебе, Дрими! Кто жнает, можжжет быть, это поле и есть твой ромажжковый лес и ты будежжъ счастлив оттого, что делаежжъ счастливыми других.
Дрими пошел домой и думал о том, что завтра он снова пойдет на ромашковое поле, чтобы принести кому-то радость.
Прошло уже много лет, Дрими вырос, и его теперь совершенно не узнать: великолепный жеребец с вьющейся черной гривой и пронзительными карими глазами, бесстрашный и грациозный, быстрый и свободный. Но в одном он не изменился: каждый день он приходит на ромашковое поле и помогает жучкам и таракашкам находить выход из леса полевых цветочков. Дрими по-настоящему доволен жизнью, ведь он нашел свой ромашковый лес: такой крохотный, но действительно приносящий счастье, которое он так долго искал.
Что такое счастье?
Что такое улыбка?
Перламутровой росинкой упала слёзка из её добрых глаз. Она сначала медленно выплыла из глаза, потом, оставляя свой след на чешуйчатом лице, направилась вниз по мордашке, задела носик и, немного задержавшись на его кончике, разбилась о землю. Ящерка медленно двигала лапками, впиваясь своими длинными когтистыми лапами в обижающуюся на такое грубое обращение землю.
Она уселась на самой-самой вершине горы и стала рассматривать всё кругом. Закат. Ну да, закат. И что? Ветер. Ну да, ветер. И что? Красиво. Ну да, красиво, наверное. Ей было совершенно всё равно. Её никогда ничего не радовало, она никогда ни от чего не веселилась и никогда не улыбалась. Просто не от чего было, да и незачем, вот и не улыбалась. Она не знала, зачем нужен этот многоцветный, золотисто-прекрасный закат, зачем этот шумящее-шепчущий ветер, зачем всё это? Это ведь всё не для неё. В этом мире всё не для неё. Ей принадлежит только этот холм, и то, ходят по нему тут всякие.
Вот и сейчас пришли. Пока ящерка который раз подряд пыталась найти повод хоть раз в жизни улыбнуться, совершенно незаметно к ней подползла змея. Ящерица даже не рассмотрела её. Что её рассматривать: змея как змея. Все они одинаковые! Мерзкие и скучные! Из-за гибких движений тельцем из стороны в сторону, сине-бирюзовые чешуйки на змеином тельце отливали то красным, то рыжим, то лимонным цветом, попадая под лучи засыпающего солнца. Её кузнечикового цвета глаза блистали каким-то неописуемым обожанием. Обожанием всего, что только происходит, обожанием всего, что только в мире есть. Она увидела ящерицу и просто не смогла проползти мимо.