А люди любили его, очень любили. Он даже не представлял себе насколько! Они никогда не сажали его в клетку и разрешали летать по всей квартире, они никогда не заставляли его много разговаривать, потому что знали, как он занят собой. А если попугай вдруг заговаривал с ними, они тут же хвалили его огромным кусочком мякоти белого хлеба. Но какаду всё равно мечтал о свободе.
Однажды кто-то из членов семьи, уходя туда, где, думал Нарцисс, и есть свобода, очень торопился и плохо закрыл дверь. Точнее, он ее не захлопнул. Осталась малюсенькая щель, которую можно было увеличить легким прикосновением к двери. Сердце попугая застучало быстрее, быстрее, еще быстрее, и когда стук стал настолько частым, что, казалось, наступило беспробудное счастье, какаду ринулся с места и рванул на волю.
Как это было прекрасно! Он летел, ловя перьями крыльев полет ветра. Летел, когда встречный поток заставлял каждое перышко трепетать от каждого его прикосновения. Летел, вдыхай эту бесконечную свободу!
Он так увлекся свободой, что от удовольствия закрыл глаза. Пришел в себя он от громчайшего грубейшего воркования. Он открыл глаза и меньше чем за долю секунды успел заметить, что навстречу на огромной скорости на него несется птица, и резко свернул вниз. Они встретились с этой птицей на земле. Какаду приходил в себя, ведь только что он чуть не попал в воздушно-перьевую аварию, а птица спустилась к нему, чтобы его поддержать. Это был голубь с узорчатым хвостом, как будто вырезанным из белоснежной бумаги. Он настолько плавно и нежно взмахивал крыльями в воздухе, что, когда он приземлился, его движения казались резкими. Какаду к этому быстро привык, ведь перед ним стоял голубь. Сам голубь! Один из тех, за кем он наблюдал из окна своей неволи! Какое счастье в первый же день своей свободной жизни встретить голубя!
А виновник чуть не произошедшей аварии подошел к попугаю и стал что-то ворковать. Нарцисс не слушал его, он наслаждался его изящными изгибами от головы по шее к телу, переходящими в хвост. Он не понимал ни звука, но ему так приятен был этот неразборчивый лепет, что он опять чуть было не закрыл глаза, но потом вспомнил, что чуть не произошло с ним несколько минут назад, и не дал векам расслабиться.
Кажется, голубь его куда-то зовёт. Нарцисс согласился. И действительно, голубь хотел познакомить его со своими друзьями. Какаду был рад безумно всему, что происходило в этот день вокруг него. Голуби выделили ему веточку на дереве, и он уснул.
Проснулся попугай оттого, что его правая лапка стала будто железной от холода. Ему захотелось, чтобы кто-нибудь помог ему, укрыл его тёплой тряпочкой. Но когда он разбудил рядом спящую птицу и на своих замерзших пальчиках объяснил, чего хочет, голубь только посмеялся над ним и показал, как надо нахохлиться, чтобы стало чуточку теплей. Какаду в эту ночь очень плохо спал.
Наутро все отправились на поиски пищи. Нарцисс не вспоминал больше эту ночь, несмотря на то, что совершенно не выспался. Он решил, что вначале новой жизни всегда даются испытания. Этот холод и был испытанием, и попугай его успешно прошёл, значит впереди будет только всё самое хорошее! Но когда все вернулись на дерево с завтраком, а Нарцисс – без него, ему стало немного грустно, ведь делиться с ним никто не собирался. А когда пришло время обеда, под дерево, где любили сидеть голуби, пришли люди и стали крошить печенье. Какаду обрадовался. Он думал, что теперь еды много и все птицы будут есть поровну. Но ожидания его совсем не оправдались: голуби выхватывали у него куски печенья прямо изо рта. В конце концов, кто-то наелся и стал таким круглым, что выглядел всегда нахохлившимся, а кому-то перепало всего несколько крошечек.
И тут попугай задумался. Не то, чтобы он разочаровался в голубях из-за того, что остался голодным. Есть ему действительно хотелось до вздрагивания перьев на животе. Но он не понимал такой свободы, в которой каждый был сам за себя. Он не знал, что свобода такая. Он хотел не такую, он хотел другую. Он долго размышлял и всё отчётливей понимал, что свобода хороша только тогда, когда ты кому-то принадлежишь. А кому она нужна, если ты сам никому не нужен?
Какаду снова окинул взглядом всех голубей и понял, что он всем им – чужой. Они сами друг другу чужие. Свободные, но чужие, не нужные, а значит и бесполезные. Он оттолкнулся лапками от ветки, нарисовал прощальный эллипс над деревом и улетел. Домой. Только сейчас он понял как его там любили! Там ведь совсем не плохо: целых три комнаты для полетов! Этого очень даже достаточно, чтобы расправлять крылья и держать себя в хорошей форме! Там есть зеркало, с которым можно играть. Там есть любимая жердочка. Но главное, там есть те, которые нуждаются в тебе, которым ты принадлежишь.