Между тем, в период Первого крестового похода, по мере продвижения «вооруженных паломников» из Анатолии в Сирию и Киликию, к франкам переходили не только сельские поселения и отдельные крепости, но и целые города, жители которых вырезали тюрок и открывали городские ворота. Так было в анатолийском Коксоне, городе к северо-западу от Мараша, у истоков Пирама[646]; так было и в сирийской Арте, армянское население которой вырезало сельджукский гарнизон и открыло ворота перед наступавшими крестоносцами[647]. К октябрю 1097 г. главные силы Первого крестового похода встали лагерем у Антиохии, а передовые отряды провансальских крестоносцев, под командованием Петра де Роа, опираясь на поддержку местного армянского и сирийского населения, совершали дальние набеги вдоль течения Оронта, захватив город Ругию (находившуюся более чем в двадцати километрах к юго-востоку от Антиохии)[648]. В феврале 1098 г., после победы крестоносцев над аскаром эмира Рыдвана Алеппского в битве у Железного Моста[649], населявшие окрестности Антиохийского озера «армяне, сирийцы и греки, услышав о бедствии, постигшем турок, последовали за ними и, устраивая засады, убивали и захватывали в плен множество отступавших»[650].
Восстания среди христиан Сирии и Киликии вынудили сельджукского эмира Антиохии Яги-Сиана ввести ряд жестких репрессий в отношении подвластных ему восточных христиан. Часть мужского населения Антиохии, из числа греков, армян и мелькитов, была изгнана за пределы городских стен. Об этом подробно пишет Ибн аль-Асир, по словам которого: «Когда Яги-Сиан… прослышал об их приближении к городу (т. е. о наступлении крестоносцев. — С. Б.), он не был уверен в том, как поведет себя христианское население, поэтому он приказал мусульманам отправиться за город и копать рвы, а на следующий день отправил туда христиан с приказом завершить работу. Когда, в конце дня, они были готовы вернуться в город, он отказался их впускать. Обратившись к ним, он сказал: "Антиохия ваша, но вы должны оставить ее мне, до того, как я увижу, что произойдет между нами и франками". Они, в свою очередь, обратились к нему со словами: "Кто же защитит наших жен и детей?" Он же ответил: "Я присмотрю за ними для вас". Так они, предоставленные собственной судьбе, жили в лагере франков на протяжении девяти месяцев, пока город не был взят»[651]. При этом, Ибн аль-Асир восхваляет добродетели Яги-Сиана, отмечая, что эмир «защищал семьи тех христиан, которых выслал из города, удерживая жадные руки, посягавшие на них»[652]. В то же самое время у нас есть серьезные сомнения, насчет того, что Яги-Сиан до конца осады оставался столь же толерантным к своим восточно-христианским подданным. Из «Иерусалимской истории» Альберта Аахенского мы знаем о том, что православный Антиохийский Патриарх Иоанн Оксит, по приказу эмира, подвергся показательным мучениям на стенах города. По словам Альберта, писавшего со слов возвращавшихся в Европу участников крестового похода: «там был Патриарх этого града, муж христианской веры. В те времена, когда город все еще был осажден христианами, тюрки часто свешивали его со стен на веревках, на виду у всех, для наибольшего мучения христиан»[653]. Кафедральный собор Св. Апостола Петра был осквернен, престолы низвергнуты, фрески и мозаики были замазаны известью, у святых образов были выколоты глаза[654]. Репрессии, введенные Яги-Сианом, имели плачевные последствия для сельджукского правления в Антиохии. Город пал благодаря предательству христианина — армянского оружейника Фируза[655]. Как писал в «Продолжении Дамасской хроники» Ибн аль-Каланиси, «несколько оружейников из свиты Яги-Сиана вступили в заговор с франками с целью сдать им Антиохию. Это было вызвано несправедливостью правления и конфискациями, которые они претерпели от своего правителя»[656]. Примечательно, что и другой арабский хронист, Кемаль ад-Дин, в «Алеппской хронике», откровенно говорит о том, что христианские восстания 1097–1098 гг. стали «следствием неумеренности и тирании Яги-Сиана»[657].
646
Согласно анонимному автору «Деяний франков»: «Мы подошли к городу Коксон, в котором находились величайшие запасы всевозможного провианта, столь нам необходимого. Христиане, населявшие город, немедленно сдали его, призвав нас, и на протяжении трех дней мы там оставались, благоденствуя и восстанавливая силы». См. Anonymi Gesta Francorum… P. 230–231.
647
Яркое описание восстания в Арте оставил Альберт Аахенский, по словам которого, армяне Арты, узнав о приближении крестоносцев «припомнили все злодеяния, содеянные турками: насилие над их женами и дочерьми (…) взимание незаконных податей. Теперь же, рассчитывая на прибытие и помощь своих братьев христиан, они атаковали турок и убивали их лезвием меча; они отрубали головы и бросали их из окон и со стен, и, открыв ворота своим христианским братьям (т. е. отряду Роберта Фландрского. —
649
Железный Мост был главной укрепленной переправой через Оронт близ Антиохии и одним из важнейших укреплений на дальних подступах к городу.
650
Petri xudebodi. Historia de Hierosolymitano itinere // RHC Occ. III. — Paris, 1866. — P. 44.
655
О личности Фируза известно не так уж и много. Анна Комнина и Рауль Канский (источники, безусловно, надежные) называют его армянином. См. Radulfo Cadomensi. Op.cit. — с. 62, P. 651–652; Анна Комнина. Указ. соч. — Книга XI, гл. 4, С. 300. Упоминания Раймонда Ажилльского и Анонимного автора «Деяний» о том, что этот человек был турком, дает основание предположить, что Фируз принял ислам в годы сельджукского правления. См. Raimundi Aguilers. Op.cit. — с. 8, P. 252; Anonymi Gesta Francorum… c. 20, P. 293. Подобное объяснение кажется вполне обоснованным, тем более что Яги-Сиан вряд ли доверил бы начальство над одним из укреплений христианину. Кемаль ад-Дин называет Фируза «изготовителем кирас»; см. Kemal ad-Din. Op.cit. — P. 581. То, что Фируз был потомственным оружейником, подтверждает и Гильом Тирский. См. Guillaume de Туг. — Lib. V, с. 11, Р. 212–213.