Однако успешно развивавшаяся осада Латакии была неожиданно сорвана благодаря вмешательству других христианских посредников, с которыми Боэмунд уже не мог не считаться. В конце августа близ Джабалы лагерем встали войска возвращавшихся из Палестины крестоносцев Первого похода, во главе с герцогом Робертом Нормандским, графами Робертом Фландрским и Эсташем III Булоньским, и заклятым врагом Боэмунда — графом Раймондом Сен-Жилльским. Согласно «Иерусалимской истории» Альберта, вожди крестоносного войска, не желавшие войны с Византией[760], обратились к новому легату с грозными обличениями и увещеваниями: «если Ты действительно рад (…) освобождению христиан, зачем же Ты бесчестно применил силу против христианских жителей, в том числе и здесь, в Латакии? Зачем Ты захватил их башни, вырезал их стражу, и почему Ты до сих пор, окружив, осаждаешь этот город?»[761]. Положение предводителей крестоносцев, освободивших Святой град Иерусалим, было столь прочным в глазах латинских христиан, что папский легат вынужден был отозвать свой флот и прибегнуть к унизительным оправданиям перед «вооруженными паломниками». По словам архиепископа Даимберта, Боэмунд «жалким обманом (misere decepit) привлек нас к осаде и убийству христиан»[762]. Конечно же, на искренность слов архиепископа рассчитывать не приходилось. Тем не менее, осада была остановлена, а брошенному союзниками и оттесненному от Латакии Боэмунду ничего не оставалось делать, как собрать свои войска и уйти в Антиохию[763]. Он даже не принял участия в составлении послания, которое князья крестоносного войска и папский легат направили римскому понтифику[764]. Между тем, в Латакии встали провансальские крестоносцы графа Раймонда Сен-Жилльского, который принял власть над городом от имени ромейского василевса[765].
Осада Марата и битва при Мелитене (1100 г.)
Невзирая на срыв первой осады Латакии и сопряженное с ним унижение, Боэмунд отнюдь не намерен был отказываться от дальнейшего завоевания византийских территорий Леванта. Если же принять во внимание последующие военные успехи нормандских государей Антиохии (в особенности — Танкреда), то кажется, что, несмотря на приведенное аахенским хронистом осуждение межхристианских столкновений и «алчной» войны, князья Антиохийские свободно привлекали под свои знамена прибывавших в Сирию франкских рыцарей, пилигримов и итальянских моряков, убеждая их, что византийские христиане на самом деле «ложные христиане и враги своих христианских собратьев, предававшие пилигримов в руки турок и сарацин»[766]. Более того, ведение «византийских» войн в Сирии не зависело более лишь от нормандцев. Уже в 1100 г. Боэмунд столкнулся с победоносным ромейским вторжением в занятую его войсками Киликию; не в силах противостоять превосходящим силам ромеев, франко-нормандские гарнизоны покинули Таре, Мамистру и всю равнинную Киликию и ушли за перевалы Аманоса, к Антиохии[767]. Вероятно, что именно в это время Боэмунд был занят войной с Алеппским эмиратом; но к лету 1100 г., одержав победу над эмиром Рыдваном в битве у Келлы, Боэмунд вновь обратился к северным рубежам своего княжества[768]. Ромейское продвижение в Киликии вынуждало Боэмунда преградить императорским войскам путь через Аманос; но если нормандскому князю были подвластны Александретта, Баграс и перевал Аль-Балан (Сирийские врата), то Мараш — крупнейший город на стыке восточного Тавра и Аманоса, принадлежал Византии.
Как уже было сказано в первой главе, в 1086–1087 гг. Мараш стал последней столицей Филарета Варажнуни и после его смерти остался под властью христиан. Осенью 1097 г., в период Первого крестового похода, была восстановлена связь Мараша с Ромейской державой. Согласно хронике Матфея Одесского, «город был передан Алексею князьями франков в первый год святой войны»[769]. Армия Первого крестового похода стала лагерем у стен города, сохранив его в полной неприкосновенности и передав его представителям ромейского василевса. В 1100 г., согласно тому же Матфею Эдесскому, «ромейский военачальник, князь князей Татул держал Марат, город принадлежавший греческому василевсу Алексею»[770]. Сохранилось несколько уцелевших булл Татула, на аверсе которых изображение св. Феодора Стратилата[771], а на реверсе имя ромейского наместника Марата, с титулами «архонта архонтов» и протоновелиссима[772]. В описаниях арабских географов XII в. (Якута аль-Хамави и Мухаммеда ал-Идриси), Мараш предстает как хорошо укрепленный город «окруженный двойными стенами и рвом. Посреди города возвышается цитадель, обнесенная стеной»[773]. Ал-Идриси также отмечает «хорошо укрепленные стены и базары» Марата. По его словам, город славился и торговлей: «многие прибывают туда для покупки и продажи товаров и провианта»[774].
760
Раймонд Сен-Жилльский, как уже было сказано во второй главе, стойко держался идеи союза с ромейским императором Алексеем I Комниным. Герцог Роберт Нормандский и графы Роберт Фландрский и Эсташ III, в отличие от Боэмунда и Раймонда, намерены были покинуть Восток и вернуться в Европу; они также не собирались ввязываться с войну с василевсом, от благоволения которого во многом зависел исход их перехода из Леванта в пределы латинского Запада.
763
Несмотря на то, что у Латакии папский легат вынужден был подчиниться и уступить требованиям вождей Первого крестового похода, он сохранил союз с Боэмундом. Впоследствии став латинским Патриархом Иерусалима, Даимберт будет неоднократно взывать к помощи и защите нормандских правителей Антиохии.
764
Послание, составленное в сентябре 1099 г. в Латакии и адресованное «папе и всем верным христианам» написано от имени Даимберта Пизанского, Готфрида Бульонского и графа Раймонда Сен-Жилльского. См. Hagenmeyer Н., ed. Die Kreuzzugsbriefe… № 18, P. 167–174.
765
Согласно «Иерусалимской истории» Альберта Аахенского: «граф Раймонд вошел в пределы города с пятьюстами братьями из числа своих войск, воздвиг свое знамя (…) над самой высокой башней и расставил своих воинов в каждой из башней Латакии». См. Alberti Aquensis. Op.cit. — Lib. IV, с. 60, P. 484. Анна Комнина упоминает о том, что «Исангел» (т. е. граф Сен-Жилльский) держал Латакию от имени императора Алексея I Комнина. См. Анна Комнина. Указ. соч. — Книга XI, гл. 7,307.
767
Подробнее о ромейских кампаниях в Киликии, см. Часть I, гл. 4, С. 250–254. Здесь следует пояснить причины раздельного рассмотрения прецедентов франко-нормандской и византийской агрессии. В данном случае, мы стремимся не столько к хронологическому изложению определенных событий, сколько с созданию целостного обозрения латинской и византийской экспансии в Леванте XII в.
768
Из-за отсутствия точных датировок первого ромейского наступления в Киликии порой можно встретить версии, согласно которым ромеи отбили Таре и Мамистру лишь после пленения Боэмунда, в августе 1100 г. Однако если учесть, что капеллан первых антиохийских князей, Рауль Канский, отмечает, что Таре и Мамистра были потеряны из-за «небрежения» Боэмунда, это все-таки наводит на мысль, что сын Гвискара был поглощен войной на иных рубежах своего княжества и что он не смог вовремя появиться на севере, для противостояния ромеям. См. Radulfo Cadomensi. Op.cit. — с. 143, P. 706. В противном случае, у Рауля не было бы оснований обвинять своего патрона и князя, а, напротив, были бы все основания обвинять в очередном вероломстве «греков».
769
Mathieu D'Edesse. Op.cit. — с. 166, P. 230. О том, что крестоносцы оставили город неприкосновенным и даже не вошли в него, «расставив свои шатры на зеленой равнине перед городскими стенами», «не применяя никакой силы против христианских жителей и мирно принимая от них продаваемые и необходимые товары» упоминает и Альберт Аахенский. См. Alberti Aquensis. Op.cit. — Lib. III, c. 27, P. 180–182.
771
Ростовое изображение св. Феодора Стратилата (или св. Георгия), держащего копье и придерживающего щит чеканили на своих печатях многие ромейские военачальники того времени, вплоть до Филарета Варажнуни и Алексея Комнина (в бытность его великим доместиком схол Запада).
772
Личности Татула, о котором мы знаем лишь благодаря хронике Матфея Эдесского и сохранившимся печатям, посвящены работы Жан-Клода Шейне и В.П. Степаненко. См. Cheynet J.C. Thathoul, archonte des archontes // Revue des etudes byzantines. — 1990. — Tome 48. —P. 233–242; Степаненко В.П., Шандровская B.C. Татул и Пакурианы // Античная древность и средние века. — Екатеринбург, 2005. — № 36. — С. 171–193. Также о нем достаточно подробно пишет и Жорж Дедеян, в своей работе «Армянские князья Евфрата и Византийской империи (конца XI — начала XII в.» и А.П. Каждая в своей монографии «Армяне в составе господствующего класса Византийской империи в XI–XII вв.». См. Dedeyan G. Les princes armeniens de l'Euphratese et de l'Empire byzantin (fin XIe — milieu XIIe siecles) II L'Armenie et Byzance. Histoire et culture. — Paris, 1996. — Р. 79–88; Каждан А.П. Армяне в составе господствующего класса Византийской империи в XI–XII вв. — Ереван, 1975.