Яннис вдруг подумал, что зря явился сюда. Ведь Юстинианис сейчас занят. Вон даже лекари ему мешают. А теперь будет мешать ещё и мальчишка, явившийся с пустяковым вопросом, могущим в любой момент стать бессмысленным. Пусть турецкие пушки по-прежнему молчали, и во вражеском лагере не наблюдалось оживления, но Яннис готовился услышать: "Уходи немедленно! Они не стреляют, но сейчас начнут. И в следующий раз чтобы я тебя на стенах в светлое время суток не видел!"
- А! Джованни! Не ожидал тебя увидеть, - послышался голос предводителя генуэзцев.
Яннис нерешительно приблизился.
- Тебя прислал твой отец? С поручением? - наверное, Юстинианис и вправду считал, что мальчику здесь не место, и что должна быть важная причина нарушить запрет, поэтому задал вопрос о поручении.
Яннис молчал, ведь как же признаешься, что он здесь по просьбе друга - Якова Нотараса. Разве это причина, чтобы явиться!
- Господин Юстинианис, - меж тем произнёс лекарь василевса. - Не следует так долго находиться на солнце. Может закружиться голова.
- Я уже сказал, что прекрасно себя чувствую, - с улыбкой отозвался предводитель генуэзцев, но улыбка вышла натянутой. - Оставьте меня. - Он резко взмахнул руками, будто отгоняя мошкару, как вдруг переменился в лице, покачнулся, сделал шаг назад и даже оперся правой рукой о зубчатую стену.
Оба лекаря испугались. И Яннис - тоже, но это вряд ли кто-то заметил, потому что о мальчике на время забыли.
- Господину Юстинианису нужно сесть, - меж тем произнёс лекарь василевса, а другой лекарь наверняка повторил то же самое на своём языке.
- Здесь негде сесть, - ответил предводитель генуэзцев. - Пойдёмте в башню. - Он потянулся к ремешку слева подмышкой, стягивавшему переднюю и заднюю половину кирасы.
- Давит? - всё так же обеспокоенно спросил придворный лекарь. - Я предупреждал, что не следует надевать доспех. Это может иметь плохие последствия.
- Когда проклятый осколок попал в меня, доспехи спасли мне жизнь, - возразил Юстинианис. - Почему же теперь они должны навредить мне? То, что было вчера, это лишнее доказательство их полезности. А вы предлагаете обходиться без них?
Предводитель генуэзцев уже не такой твёрдой поступью, как прежде, прошёл ещё немного и свернул в дверь, ведшую в помещение на верхнем этаже ближайшей башни. Внутри было темно, ведь солнце оставалось на востоке, а окна башни - небольшие прямоугольные отверстия в толстенных стенах - смотрели на запад, север и юг. И всё же из двери проникало достаточно света, чтобы лекари, усадив Юстинианиса на деревянную скамью посреди комнаты и расстегнув застёжки кирасы, увидели что-то, внушавшее опасения. Оба начали цокать языками и качать головами.
- Рана кровит, - заявил лекарь василевса, который, казалось, забирал себе всё больше власти, в то время как второй лекарь молчал. Возможно, личный лекарь предводителя генуэзцев уже привык не спорить со своим пациентом.
Юстинианис неторопливо расстегнул подлатник* и некоторое время сосредоточенно всматривался в небольшое алое пятно на рубахе с левой стороны.
_____________
* Подлатник - стёганый кафтан, надеваемый под доспехи.
_____________
- Пятно не увеличивается, - наконец сказал он. - Значит, кровотечения нет. Я просто неудачно двинул рукой.
- В Городе не зря говорят, что господин Юстинианис сведущ во всём, - с некоторым ехидством произнёс придворный лекарь. - Сведущ даже в медицине.
Пациент нисколько не обиделся и примирительно улыбнулся:
- Не так уж я и сведущ. Но определить, есть ли у меня кровотечение, могу. И теперь, когда доспех не давит, я снова чувствую себя хорошо.
- И всё же я настоятельно рекомендую не надевать кирасу хотя бы до вечера, - сказал придворный лекарь.
Лекарь-генуэзец выразительно кивнул.
- Хорошо, пусть будет так, - согласился Юстинианис, после чего посмотрел на Янниса, всё это время стоявшего чуть поодаль и наблюдавшего за происходящим.
Прежде, чем предводитель генуэзцев снова спросит: "Кто тебя прислал?" - мальчик решился спросить первым:
- Почему турецкие пушки молчат с самого утра? Турки не нападут сегодня? Они что-то задумали?
Однако Юстинианис не успел ответить, так как в дверях появился ещё один человек и вежливо окликнул его. Новопришедший стоял спиной к солнцу, поэтому лицо было трудно разглядеть. Судя по доспехам, он принадлежал к городской знати, и всё же говорил с генуэзцами на их языке, тем самым отдавая дань уважения.