- Не в овцу надо было целить, а в него - Посетовал Окассий. - Он же покажет, куда мы ушли.
- Не сообразил, - Покачал головой Федор. - Рука не поднялась. И правда, лучше бы его проткнул, чем невинную животину.
- Не судите строго, братия, - Сказал Окассий. - Островитяне на этой половине слишком давно живут под пятой муслимов. Они уже не ромеи. Когда империя вернет эти земли под свою руку, придется растить граждан с нуля.
Федор не стал вступать в дальнейшие обсуждения. Вынул из ножен древний меч.
- Вот, Солнцедар, - твоя овца.
- Отлично! - Воодушевился меч. - Теперь воткни меня, и дай несколько минут.
- Куда? - Хмуро осведомился Федор.
- Хоть куда. Главное не в копыто.
Федор примерился, и вонзил меч в шею павшей овцы. Отошел. Все трое с мрачным интересом уставились на клинок. Меч начал тихонько подрагивать. Но больше некоторое время ничего не происходило. Однако потом меч начал изменяться, - белые, словно бы лишайные разводы на его металле начали бледнеть, и наконец растворились совсем. Клинок остался все того же странного серого оттенка, но при этом заблестел матовым молодым цветом, будто его отковали только что. Через некоторое время меч сам каким-то образом вывалился из раны.
- А, хорошо! - Рявкнул он. - Прям помолодел лет на триста-четыреста!.. Ну, поели - можно и поспать. Загружай меня обратно в ножны, там подремлю маленько. Ежели будет драка, - буди.
- Всенепременно... - Федор всунул клинок в ножны, нахлобучил на себя свой рюкзак. Переглянулся со святыми отцами.
- Как-то это... - Федор не смог толком сформулировать свою мысль.
- Да-да, эхом отозвался Окассий. - Я тоже несколько не так представлял особый меч из славной эпохи Константина. Конечно он разговаривает, и все такое... Но какой-то он...
- Неэпический, - Дополнил Парфений.
- Как и все мы. - Хмыкнул Федор. - Видать, по Сеньке и шапка.
- Не продешевил ли ты со своим договором, гвардеец?
- Увидим. А теперь ходу, святые отцы. Путь до границы будет извилистым. Придется попетлять.
***
Через несколько дней, глубокой ночью, Федор с товарищами, выбрались и пересекли границу. В условленном мечте на той стороне их уже ждали люди из службы послухов с быстроногими конями. Перекладные быстро вынесли их на побережье, и доставили в город, где была ставка стратига. В город въехали утром. Обстановка в нем разительно отличалась от той, которая была несколько дней назад. Люди были встревожены. Количество патрулей увеличилось, со стражников сползла их сонность, и компаньонов несколько раз останавливали для проверки. По улицам строевым шагом шли отряды пехоты. В воздухе повисла незримая, но совершенно отчетливая нервозность.
Стратиг-полемарх Димитрий, как и в первый раз встретил компаньонов в своем кабинете, вместе с иппархом Николаем, и своим ординарцем. Федор поразился перемене в облике стратига. Под глазами нависли мешки, видимо следы бессонницы. Морщины на лице стали резче и заметнее - будто старость-камнерез в эти дни получила возможность вволю поработать над волевым лицом военачальника.
- Вон, - сказал Димитрий, не дожидаясь намеков, - и его блестящий породистый ординарец чеканя шаг, вышел за дверь. Федор проводил его взглядом. Было в нем что-то от несейских восточных скакунов-аргамаков...
- С возвращением, - Стратиг устало потер переносицу, и указал на стулья - садитесь.
Федор и оба священника уместились на стулья.
- Не скажу, что рад вас видеть. - В лоб сказал стратиг, глядя на Федора. - Так это и было ваше задание? Напасть на родственника эмира? Ну вы добились своего. Вся муслимская часть острова как потревоженное осиное гнездо. Они собирают войско. Мы тоже. Новая война неизбежна. Теперь мусульмане нас снесут. А если даже нет, победа обескровит нас настолько, что мы не сможем дать отпор нортманнам. Нет, но о чем думали в столице, когда посылали вас сюда?.. Это какое-то безумие.
Стратиг сжал кулаки до побелевших костяшек, и осторожно - очень осторожно опустил их на столешницу. Несколько секунд он сидел молча. Затем снова заговорил, глядя в мраморные разводы стола.
- Я уже приказал моей жене и детям отплыть с острова. Большинство из моих подчиненных не имеют такой возможности. Их родные встретят свою судьбу здесь. - Стратиг наконец поднял глаза на Федора. - Я вас не обвиняю. Вы выполняли приказ. Но вы заварили такую кашу, что мы её не расхлебаем. Я подписал вам пропуск на корабль, который идет в Антиохию. Капитан извещен. Ваши вещи приготовлены. Есть еще что-то, что я должен для вас сделать?
Федор медленно отрицательно качнул головой. Слов у него не было.
- Тогда... не буду вас задерживать. - Сказал стратиг.
Федор и святые отцы встали. Гвардеец медленно двинулся к двери. В голове у него была сумятица.
- Доместик!.. - Окликнул его у самых дверей стратиг. - Надеюсь... то что вы сделали все же имеет смысл, и он просто недоступен для понимания с моего поста. Скажи, доместик, - имеет?
Федор замялся под этим испытующим взглядом.
- Я выполняю приказ императора, - с трудом подыскивая слова сказал он. - И приказ этот такой важности, что для его исполнения забыли былые распри с Римской Державой и престол римского папы, и наместник Персии. Это все что я могу сказать.
Стратиг подумал, и все так же глядя в глаза Федору кивнул.
- Хорошо, посланник. Я буду верить в это. Мне надо верить в это...
Иппарх Николай, как и в первый раз взялся проводить Федора и его спутников из дворца. Они с Федором молча шли рядом, по анфиладе комнат, мимо стражей, отдающих честь ударами древками копий в пол. Федор чувствовал, что должен что-то сказать, но не знал, как начать разговор. Иппарх заговорил сам. На выходе из дворца, передав компаньонов попечению караульного командира, Иппарх повернулся к Федору:
- Помнишь наш разговор? - Иппарх улыбнулся. - Теперь я тебе завидую. Ты уплываешь. Но все же, свою службу на твою - я бы не променял. Моя честнее. И проще. Сражайся, - где прикажут. И умри - где прикажут. Разве не здорово? Бывай, доместик.
***
Глава семнадцатая.
- Имя корабля было - "Кобыла на сносях". Он и правда имел вид схожий с беременным животным, толстые борта были раздуты, чтобы вместить больше груза. Кобыла уходила в море. Сицилия оставалась за кормой. А Федор метался по палубе.
- Мы развязали войну. - Сказал Федор подошедшему Парфению. Руки его крепко сжимали планшир.
- Мы не хотели. Это случайность.
- Развязали. И уплываем.
- Что ты хочешь услышать, сын мой? - Парфений вздохнул. - Нет справедливости в этом мире. Мы можем отвечать только за свои дела, а не за их последствия. Древние философы называли это "Рок". Мы христиане - воля Божья.
Федор яростно огляделся. Ему хотелось куда-то бежать. Бежать с корабля было некуда.
- Я раньше воевал. И рисковал жизнью. Но никогда не развязывал войны. Это... омерзительное чувство. Мы обрекли на смерть и горе множество людей. И ради чего? - Он машинально коснулся ножен. - Чтобы добыть болтливого меча-недомерка? Это... того стоило? А муслим с которым я дрался... он показался мне человеком чести. У нас был поединок. Как же он мог сказать, что мы напали на него?
- Да жив ли он еще? - Пожал плечами Парфений. - А если жив - хотят ли его слушать? Возможно, его отцу эмиру и прочим муслимским главарям давно уже нужен был повод для нападения. Не бери на себя слишком много. Жернова истории крутятся не по нашему велению. Мы только попадаем в них, и они нас перемалывают.
- Да уж, перемалывают...
К Федору с Парфением подошел Окассий, положил тяжелую руку гвардейцу на плечо.
- В наших землях войны начинаются из-за меньшего. - Спокойно сказал Окассий. - Какой там сын эмира... Два барона просто могут поспорить из-за клочка на заливном лугу. Епископ и герцог собирают войска из-за мостков на для ловли рыбы на реке. Иногда это оборачивается настоящей войной, которая длится годами. Маршируют кольчужники, топчутся посевы, горят дома, гибнут люди. Как ты думаешь, что бы сказали те, кто погиб в этих воинах, если бы могли осмыслить, - за что погибли? Я пытаюсь посочувствовать тебе, Федор, но... не могу. Вы там слишком хорошо живете, в своей империи, раз тебя может ужаснуть такой повод для войны. А у нас, в наших несчастных землях, - это обыденность. Так-то, ромей.