...После победы и прощания с рыцарем Фабианом, компаньоны пошли осматривать постоялый двор. Своих коней на конюшне, они нашли падшими, высушенными до остатка, со следами зубов-иголок на шеях и ногах. Живым был только конь Дарьи, - если к нему теперь можно было применить такое название. Оказывается, здешние хозяева умели обращать не только людей... Персиянка сама сняла голову жуткому скакуну с отнюдь не травоядными зубами в пасти. Жаль не удалось услужливых "конюшат" - тем хватило ума сбежать. Но самая жуткая находка ждала их вы жилом крыле. Комнаты были буквально забиты мертвяками. Возрожденные к не-жизни слуги лежали буквально штабелями. Вперемешку виднелись головы и ноги. Макушки - в шлемах, дорогих тюрбанах, и непокрытые. Ноги, в сапогах, дорогих туфлях и босые. Людей приходивших в караван-сарай обращали, и складывали "спать", до момента, когда они понадобятся своим новым хозяевам. Могла ли упырица, в случае нужды, одна поднять всю эту орду, или к ней должны были прийти другие хозяева?..
Плененный и связаннй упырь ничего толкового рассказать не смог - то ли врал, то ли правда не знал по своему упырскому служивому малолетству. Поэтому его бросили в пустое стойло конюшни. Мертвяков с площади тоже перетащили в конюшню, и побросали там. Потом носили со склада вязанки хвороста и бочонки. Несли приседая тяжелые кувшины с маслом. Связанный упырь завыл как-то грустнее, но его уже никто не слушал. Запалили сразу в нескольких местах. Огонь, сперва ленивый, вскоре вскинулся выше крыш. Уходили из Караван-Сарая уже заслоняясь от жара. А там, внутри стен двора, набирал силу многоголосый жуткий вой. Мертвяки пробуждались оттого, что их омывало пламя, и гибли в огне, оглашая оазис тоскливыми стонами. Нескольким пробужденным зверям хватило ума выйти за ворота, - иногда уже в языках пламени. Там их встречали компаньоны.
Через какое-то время редкие мертвецы, бегущие от пожара, иссякли. Вой внутри утих. Но пожар ревел почти до самого вечера, к темноте превратившись в кое где еще горячие участки, которые отсвечивали из-за обрушившейся кое-где стены, как далекие зарницы. Ночь компаньоны провели под деревьями, разбившись на караулы. Оазис был небольшой, но кто знает, не скрывался ли среди деревьев кто из уцелевших миньонов хозяйки?..
***
Новый рассвет встретил компаньонов ленивым дымком с пожарища.
- Доброе утро, погорельцы. - Разбудил всех дежуривший последнюю смену Парфений.
Члены отряда поднялись на ноги, растирая по лицам сажу, отряхивая мятую одежду, разминая затекшие части тел. Не сговариваясь пошли к озеру. Там, по очереди, начали отмываться, наполнять фляги, кое-как полоскать в воде въевшуюся в одежду гарь.
- Лошадей нет, еды нет, - резюмировал все-тот же Парфений, полоская в воде и выкручивая рубаху. - И что теперь будем делать?
- Отмывайтесь, - и будем держать совет, - ответил Федор, который расстегнув ворот рубахи, склонившись обмывал в воде лицо. - Он обернулся к Дарье, задумчиво стоявшей на берегу. - А ты что не умываешься? Или нас стесняешься?
- Да... - Принцесса машинально кивнула головой. - При мужчинах мне снимать одежду невместно.
- Вон, - Показал Федор направо от себя - видишь, берег поворачивает, деревья там скрывают. Там можешь... это... - он слегка запунцовел ушами, - ополоснуться. Только осторожней. Вдруг кто из кровососов все-таки бродит поблизости.
- А ты меня проводи. - Вдруг Сказала Дарья, - взглянув прямо в глаза Федору.
- Да я... - Гвардеец растерялся. - Я это... То есть... как бы... ну... Ладно.
- Госпожа! - Вскинулся как верный пес Автоваз, недобро глянув на Федора. - Уместно ли?..
- Я знаю, что делаю, старый друг - кивнула пожилому персу Дарья.
Смущенный Федор, тем временем, выбрался на крутой берег, кое-как отряхнулся, и запахнул сырой ворот. Смущение его только увеличилось оттого, что плескавшийся в воде Окассий подмигнул ему с самым похабным видом. Федор начал сгребать с берега кольчугу, и перевязь с мечом.
- Меч-то оставь, - насмешливо сказала Дарья, - похлопав по рукояти своего шамшера. - Я тебя защищу.
- Без штанов воин просто проветривается; а вот без меча - голый. - Буркнул Федор старую военную мудрость, и подхватив меч, пошел к принцессе. Та же повернулась, и не дожидаясь его пошла к береговому изгибу. Федор, честно говоря, после вчерашних изматывающих приключений был настроен не слишком любвеобильно. Но поглядев на принцессу позади, он почувствовал, что как-то посвежел, и припустил за ней быстрее. Уходя от остальных компаньонов, он еще успел оглянутся, и тоже подмигнуть Окассию; мол, - знай наших.
Там за деревьями, когда остальные компаньоны скрылись из вида, Дарья остановилась, и начала решительно стягивать с себя воинскую сбрую. Скинула щит, сумку. На расстеленный плащ положила бережно меч, еще более бережно - лук. Скинула сапожки. Развязала шелковые тесемки в кольчуге с зерцалами, и стянула её через голову.
- Ну ты чего? - Спросила Дарья Федор, развязывая ворот рубахи.
- А? - Неотрывно пялась на девушку отозвался Федор.
- Я уж до рубахи дошла.
- Дык, это я вижу... - Отчего-то онемевшими губами отозвался Федор.
- Так ты отвернись! - Вон, за берегом последи, чтоб никто на нас не напрыгнул, пока я нагая... Да не подглядывай!
- Конечно, конечно... - Отвернулся Федор. - Ясное дело...
Гвардеец развернулся на каблуках, и с самым бдительным видом уставился в скучный пейзаж с просветами между деревьев. Чуткое его настороженное ухо тем временем уловило за спиной шорох упавшей рубахи. Потом раздался плеск, девичий вздох, да шлепки по воде. Федор был человеком простым, но честным. Поэтому, подглядывать за девушкой он конечно не стал. Однако... долг воина на посту, требовал наблюдать за местностью по всей её ширине. Поэтому Федор начал так широко водить головой, охватывая местность, что глаз его сам, каким-то образом, краем зацепил плескавшуюся в воде девичью фигуру.
"Эвон какая!.. - Пораженно выдохнул Федор, чувствуя, как жер приливает к лицу, и пытаясь усмирить зачастившее сердце. - Будто лань точеная!".
Девушка без одежды оказалась совсем не такой, как в воинской сбруе. Тонкий стан, и округлые бедра, плоский живот... "А грудь-то! - запоздало удивился Федор. Груди - не было... То есть она была. И в нужном количестве, - две штуки. Красивые по форме, только чтоб уместить в ладошку. Но все же - это был вовсе не тот размер, что обещали два преогромных зерцала, укрепленные на кольчуге. Оказалось, что большая часть объема под зерцалами - пустовала...
Пока Федор, волнуясь, и ощущая кое-где некоторое напряжение, переваривал новую информацию. Девушка окончила омываться, и выбралась на берег. Забралась в вытащенную из сумки подменную рубаху, - да так в ней и осталась.
- Я все. Позвала она Федора. Можешь повернуться. Теперь ты давай.
- Ага... - Федор начал складывать на берег свои вещи.
- Я, уж прости, славный Федор, и стоять-то рядом боюсь, как ты разоблачаешься, - хихикнула девушка. - После того, как ты тогда с крыши, своей статью богатырской даже упырицу поразил.
- А? - Федор сообразил. - Да я её вовсе не по этой части поразил. - Погоди. Щас покажу.
- Э-ээ, не надо! - Слегка отступила девушка.
- Да это не про то, глупая! - Фыркнул Федор, расстегивая завязку штанов. - Вона, смотри...
Гвардеец выпростался из штанов, оставшись в своих шикарных триселях.
- Вот чем я упырицу-то пытался прельстить, - показал Федор. - Финикийский пурпур на циньском шелке.
Дарья пораженно покачала головой.
- Слышала я, как и все, о несметных богатствах Рума. Но чтобы простолюдины, хоть и гвардейцы, ходили в пурпуре. Да еще пускали его на трусы...
- Не все у нас так ходят-то, - простодушно отозвался Федор. - Это только мне дали. Как тайное средство, на случай подкупа. Да вишь, не получилось...
- Да-а... - Дарья хихикнула. - А я-то тогда на крыше навоображала себе невесть что. Думала, что ж там за змий такой? Что ж за хобот? А оказались - там все самое обычное, только что в богатых труселях.