За несколько месяцев до последней, роковой осады Константинополь посетил венецианец-врач Николо Барбаро, который оставил в своем подробном дневнике мнение о главных причинах упадка некогда великой Империи, — причинах, которые вызрели, разумеется, задолго до трагического конца. Он отметил крайне иерархиезированный, разветвленный и, главное, безынициативный, раздутый, не по средствам чиновный аппарат, жесткое разделение общества на богатых и бедных при явном превалировании последних, судебную тягомотину и невозможность добиться справедливости в погрязших во взятках судах, невнимание к укреплению собственной армии и флота, наконец, пренебрежение столицы нуждами провинции, которая все отдавала этой столице, кормила ее. Весьма поучающие наблюдения современника агонии, в которых крылся ответ на вопрос, что погубило Ромейское царство. Впрочем, ответ этот был неполным.
Чтобы конкретизировать и расширить его, прежде всего, следует заметить, что византийское государство изначально держалось на двух основах — деньгах и отлаженной, централизованной административной системе. Пока и то, и другое было в исправности, Империя ромеев была непобедима. Ее властная элита разработала и использовала более гибкие стратегию управления государством и комплексные нормы поведения, нежели те, которые применялись на латинском Западе. Для того, чтобы выжить, Ромейское царство долгое время, не раз пыталось производить полную «перекалибровку» властных структур, совершенствовало, углубляло тактику дипломатических и политических интриг, своевременно заключая и разрывая политические и военные союзы, меняло налоговую систему, способ формирования армии, даже сами понятия чиновничества и знати, принципы наследования трона. Однако феодальные усобицы, рост мощи не столько чиновничества как такового, сколько все более неуправляемой, безнаказанной, предательской, всевластной олигархической аристократии, знати «заслуженных», нараставший упадок экономики страны, военного дела, потеря защиты, дипломатические тупики, развал финансовой и управленческой системы, религиозные распри, отказ от своих идеалов при цеплянии за отжившие идеи, убогость подданных, голод и частые вспышки чумы окончательно подорвали жизненные силы Ромейского царства, стратегию его управления, не позволили приспособиться к новым обстоятельствам и пережить еще одного чуда обновления, подобного прежним, какие еще наблюдались до XIII в.
При монархической самодержавной системе благополучие державы во многом зависит от личности правителя. Он же подбирает и свое окружение, строя его всегда по критерию личной преданности. Так было всегда и везде. Но примеры Ромейского царства убедительно показывают, что самые неблагоприятные времена наступали тогда, когда царская власть окружала себя преданной посредственностью, боясь конкуренции умных и сильных, либо, что еще хуже, оказывалась ослаблена междоусобной борьбой или регентством. Схватки же сторонников Иоанна V Палеолога и Иоанна VI Кантакузина ввергли страну в гражданскую войну, в которой, как сверхубедительно показывает история, никогда не бывает победителей, и лишили последних надежд. В условиях этой, по сути дела, так и не прекратившейся войны, измученное, разочаровавшееся в своих правителях население перестало поддерживать власти, ибо они разоряли страну не хуже врагов и легко сдавались на милость завоевателей.
Византия всегда терпела исторические поражения, когда ромеи сами изменяли своим принципам — верности Богу, Его вечным законам, традиции, опоре на свои силы. В этом кроется конфликт византийского и европейского мировоззрений. Для ромеев государство было высшей личной ценностью народа, идеалом же людей средневекового Запада был индивидуализм, частный произвол. Таким образом, византийцы теряли свои силы и обрекали себя на духовный регресс и поражение, когда примеряли на себя западные образцы, которые ментально подходили только европейцам того времени. В то же время, пытаясь сохранить свои принципы, они не пожелали и не сумели включить ряд постановлений новой идеологии, в частности, такое ее направление, как латинофильство, проявлявшееся в попытках унии с Западом, в систему традиционных представлений и в систему своего миросозерцания. Они сопротивлялись этому всеми фибрами своей души и в ослеплении традициями не хотели видеть даже слабый спасительный свет нового. Уповая на Божью помощь, они не учли, что Бог им ничего не должен. Искренние компромиссы оказались выше их сил, а соблазн пойти на уступки и вместе с тем упрямый отказ от них только усугублял положение.