Страдавший эпилепсией Михаил IV Пафлагон, любовник царицы Зои, жены предыдущего императора Романа III Аргира, до того как стать в 1034 г. благочестивым василевсом, был меняльщиком денег. Одна из его сестер вышла замуж за некоего Стефана, захудалого деревенщину из какой-то глуши, который стал калафатом — конопатчиком судов в порту Константинополя. От него и родился сын, будущий царь Михаил V, так и вошедший в историю с малопочтительным прозвищем Калафат.
Одни из этих византийских императоров становились героями, другие оказывались чудовищами, но в любом случае считались равноапостольными лицами, наместниками Бога на Земле, которые в своих ладонях держали жизнь каждого из подданных и не были пустыми функционерами.
Некоторые современные историки видят в подобной практике тяжкий правовой порок, «дурной обычай», или, как впечатляюще выразился известный французский византинист Шарль Диль, — «страшную болезнь пурпура». Еще до него русский византинист Павел Безобразов назвал ее «порфироманией». Однако стоит заметить, что такая власть держалась силой добровольного общественного мнения — и исчезала, как только общественное мнение переставало ее поддерживать. Поэтому отсутствие закона о кровном, так сказать, «биологическом» наследовании царского престола вынуждало василевсов заботиться об этом самом общественном мнении. Кроме того, выборность императоров ромеев вместе со случайностью их рождения, — при всех издержках и человеческих трагедиях, — обеспечивала византийским властям приток новых и свежих, энергичных жизненных сил, порой способствовавших укреплению, усилению государства, как это прекрасно видно на примерах Юстиниана Великого, Льва Исавра, Никифора Геника, Михаила Травла, Василия Македонянина, Романа Лакапина, Никифора Фоки, армянина Иоанна Цимисхия. Она дала в лице таких «выскочек» не просто способных и деятельных, а талантливых политических деятелей, порой выдающихся военачальников, в то время как немало представителей позднее сложившихся «законных» династий были, по сути дела, пустым местом на троне, который им доставался лишь в силу прав «императорской крови». В этом плане особенно примечательно позорное правление двух братьев из династии Ангелов, Исаака и Алексея, которое историк Никита Хониат метко окрестил «акробатическим царствованием», и которое стоило Ромейскому царству падением в 1204 г.
Идея императорской фамилии, «багрянородности», династической преемственности появилась только со второй четверти VIII в. Лев III Исавр первым пришел к мысли, присвоит своему сыну Константину, родившемуся в июле 718 г. уже после воцарения отца, узаконивающий императорское наследство титул порфирогенит, то есть «рожденный в порфире». Эта концепция наследственной царской власти стала окончательно утверждаться с конца IX — начала X вв., при василевсах Македонской династии, но даже тогда в Византии не существовало никакого писаного закона, который определял бы линию наследования трона и порфирородные царские отпрыски порой надолго отстранялись от реальной власти их более энергичными соправителями.
В этой же связи следует также помнить, что знатью в Ромейском царстве называлась знать сановная, выслужившаяся, имевшая доступ во дворец. Все высшие официалы именовались синклитиками либо «начальствующими» — архонтами. На верхних уровнях дворцового общества стояли военные официалы (стратиги, доместики, друнгарии и др.). Высшие гражданские чины (кесарь, магистр, анфипат и пр.) составляли тесное окружение, служившее императору ромеев. Вместе со средними и низшими чинами — военными, гражданскими, церковными они раз в году получали от царя содержание, или рогу. Из них формировалась императорская свита. Тем более как царские служащие рассматривались дворцовые низы — диатарии, остиарии — привратники или, точнее, придверники, «мыльники», зажигатели ламп. Со временем к ним добавились забывшие свои демократические традиции представители димов, народных партий — факций Ипподрома. Очень важно учесть, что родовой знати, то есть сословной аристократии с пожизненными или наследственными привилегиями, долгое время в Византии не существовало. Всякий свободный ромей, подданный императора, имел право приобрести имение, владеть рабами, служить и дослужиться до высших чинов, сделаться архиереем. Опять-таки только с X в. начинают формироваться аристократические семьи, аристократические фамилии, которые удерживали в своих руках в течение нескольких поколений и богатство, и высшие государственные должности. Именно на эту элиту, укрепленную тесными перекрестными браками, носящую настоящие родовые имена, а не прозвища, клички, как прежде, стал опираться выдающийся царственный клан Комнинов, их фамильная система, оформившаяся в конце XI–XII вв. Впрочем, чувство значимости древнего, аристократического происхождения всегда было в Византийской империи. Оно лишь усилилось в эпоху Комнинов и это не случайно совпало, как мы уже знаем, с аристократизацией образа самого византийского государя и окончательным закреплением царского престола за четырьмя легитимными династиями, последовательно сменявшими друг друга (Комнины — 1081–1185 гг., Ангелы — 1185–1204 гг., Ласкарисы — 1204–1261 гг. и Палеологи — 1259–1453 гг.). С того же времени средняя продолжительность одного правления увеличилась до семнадцати лет. В представлении ромеев наконец закрепилось мнение о том, что раз василевс избран на трон Богом, значит, Божественная благодать лежит и на его порфирородном сыне, тем более, если он официально был приобщен к этой благодати через коронацию в соправители еще при жизни царственного отца.