Впрочем, главным было не количество дворцовых слуг и вооруженной охраны. Здесь присутствовало нечто большее. Императорский Дворец, частью которого являлся огромный главный цирк — Ипподром с примыкавшим к нему садом — Крытым Ипподромом, представлял собой не просто грандиозный дом, но «сцену», на которой рождались образы власти, вовсе не бессмысленные, как могло бы показаться непосвященному. Церемонии, которые в нем происходили, внешне очень напоминали богослужения во имя некой «монархической религии».
Это был величественный и загадочный мир, в котором самодержец старательно играл роль Бога Отца и одновременно Спасителя. Он был в центре пышно обставленных, по сути сакрализированных организаций дворцовых церемоний — катастасиев или парастасиев — торжественных царских приемов, «спектаклей» прославления василевса, сопровождавшихся ритуалом полихрония — пожелания многолетия, провозглашения евфимий — восторженных похвал, энкомиев царю. Этому же служили прочие дворцовые приемы, включая иноземных послов, званые пиршества — клитории, на которых распоряжались препосит или протопрепосит — старший евнух, организатор мероприятия, особый «столоначальник» — трапезит или царский атриклин — «церемониймейстер», следивший за «местничеством» в соответствии со строгим иерархическим порядком санов приглашенных. Как правило, все это совершалось в глубоко «священной» тишине, что создавало особую атмосферу феофании — боготворения.
Обычно первого числа каждого месяца происходило освящение-агиасм Дворца. Эта церемония предусматривала службу благословения в присутствии в зале приемов василевса, после чего старший священник Дворца — протопапа — или тот, кто вел службу, начинал шествие по залу в сопровождении протодиакона, несущего Крест, протопсалта — «первого псаломщика», руководителя правой, основной части придворного церковного хора певчих, шедшего с чашей, наполненной освященной водой, и самого императора, который шествовал в двух шагах перед чашей. Далее протопапа, взяв Крест из рук протодиакона, прикладывал его ко лбу императора, который целовал Крест. Вернув Крест, протопапа брал чашу со святой водой из рук протопсалта, и, омочив пальцы, касался ими лба и глаз василевса, который делал глоток из чаши. В этот кульминационный момент агиасма все присутствующие в зале желали императору полихрония — долгой жизни и он подписывал полагающуюся в связи с церемонией дарственную грамоту — простагму, что знаменовало финал праздничного приема в очередной раз освященном таким образом Дворце. И так из месяца в месяц, из года в год, из столетия в столетие…
Разумеется, такая «сцена» требовала соответствующих «декораций». Официальная резиденция императора ромеев называлась Октагон, то есть «Восьмиугольник», по форме здания, где располагался один из самых роскошных тронных залов. Такая же пышная резиденция императрицы, только круглая, в виде купольной ротонды, называлась Пантеон и примыкала к церкви Св. Стефана и той северной, возвышенной части Дворца, который называли Дафни и использовали для самых серьезных и торжественных мероприятий. Даже Оноподион — вестибюль Дафни служил для определенного вида церемоний, как и прочее бесчисленное множество палат и парадных комнат.
Одними из самых важных был Зал экскувиторов, то есть дворцовой стражи, которая входила в число отборной императорской охраны, а не менее важные Лихны представляли собой круглое сооружение с куполом рядом с Трибуналом (то есть судом), где принимали императора во время его визита в Трибунал. Собственно Зал суда находился около главных ворот Халки и здесь же были установлены статуи императоров и героев Империи. За века произведений искусства скопилось множество, так что дворцовый комплекс превратился в настоящий музей.
В Жемчужном дворце-павильоне, мраморные полы которого, по словам современника, напоминали «поле, покрытое цветами», царская семья жила только с весны до зимы, летом. Из его окон открывались превосходные, чарующие виды на сады, Босфор и Пропонтиду. В другом императорском дворце у вод Мраморного моря была опочивальня для новобрачных, в которой императрица появлялась на три дня после своей свадьбы с тремя придворными дамами, каждая из которых несла по алому гранату, усыпанному драгоценностями. К концу третьего дня она по винтовой лестнице Св. Христины спускалась из брачного чертога в баню, чтобы принять ритуальную ванну, следуя строго установленному церемониалу, во время которого под надзором консула и в присутствии некоторых константинопольцев, представителей факций прасинов и венетов, участников торжественной церемонии, вносили тазы, кувшины, чистое белье, аромата — благовония, шкатулку с отборными драгоценностями, а само омовение происходило под аккомпанемент трех органов.