Все остальные, кто не входил в «духовную семью» ромейских василевсов, образовывали группу «любимых друзей», в которой обнаруживались некоторые арабские эмиры, правители Египта, Африки, Индии. Не попадая ни в одну иерархию власти, которая имела бы отношение к Константинополю, большее, чего могли достигнуть такие властители, — получить эфемерный статус «друга» василевса или один из семи десятков почетных титулов для иноземных правителей — от экскуссиократора («владодержца») до аматора («защитника»). Даже ведя фактически независимое от Империи существование, многие из них молчаливо признавали ее иерархическое превосходство во всем. Примечательно, что жители западной Европы, отношения ромеев с которыми всегда были достаточно натянутыми, предпочитали называть византийцев греками, подчеркивая, тем самым, что византийцы не могут считаться настоящими римлянами, а их император — императором Рима. Но при всем том, даже знаменитый Карл Великий, признанный в 800 г. императором, — владыка половины западной Европы, при всей его мощи и высоком статусе, продолжал именовать себя не римским императором, а только «правителем Римской империи, милостью Божией королем франков и лангобардов», а сами ромеи называли его рикс (рекс) — король и пожаловали ему лишь титул «духовный брат» василевса. Титул римский император вошел в употребление на латинском Западе только с 982 г. Но и тогда превосходство василевса ромеев никем не оспаривалось, и этот сан продолжал применяться только по отношению к «вселенским» византийским верховным правителям, по указу которых эта формула оказалась на ромейских монетах. Во всяком случае, лишь с X в. начались поползновения некоторых государей, сначала болгарского, затем сербского, на присвоение титула василевс, а понятие император греков или даже король греков (rex Graecorum) появилось у латинов не ранее второй половины XII в., уже на излете «первой» Византии.
Ромейская внешняя политика долгое время была удивительно прагматична, практична, бесстрастна и целесообразна. Народы, сохранявшие собственную политическую и юридическую организацию, даже если они размещались на территории Империи ромеев, обычно были связаны с Империей союзными договорами, но были не подданными императора, по-гречески ипиками, а так называемыми катиками, то есть даже терминологически отличались от граждан-ромеев. Один из корифеев отечественного византиноведения, Федор Иванович Успенский заметил по этому поводу: «Теория образования заслонов или таких территориальных групп, которые бы служили обороной границе и имели интерес отстаивать Империю против враждебных нападений со стороны, произошла не в Новое время. Напротив, на ней уже в Средние века основывались отношения между большими империями и государствами». Когда такие заслоны оказывались сдвинутыми с места, равновесие на границах нарушалось и грозило гибелью стране. Ромейское царство являло тому образцовый пример и пыталось всеми средствами соблюдать этот принцип, пока он оказался окончательно нарушен в XIV–XV вв. и это стало одной из важных причин окончательного падения Империи.
Желающие на полных правах влиться в сообщество цивилизованных народов, как уже не раз сказано, должны были прежде всего принять христианство. Этим они рассчитывали занять самостоятельное место в политической структуре Европы, установить нормальные и равноправные отношения с христианскими соседями. Однако сами византийцы полагали иначе, считая, что крещеные язычники автоматически становились подчиненными василевса. Вслед за духовным подчинением наступал черед политического подчинения «замиренных», «очеловеченных» через имперское Крещение варваров, эфников-иноземцев, хотя сама по себе христианская инициация «диких варваров» не было достаточным гарантом того, что эти крещенные и даже награжденные почестями переставали быть политическими противниками Империи. Увеличивались лишь шансы на то, что они перестанут быть откровенными врагами и даже станут служить в имперской армии — «христолюбивом воинстве». Впрочем, без особых надежд. В своей «Истории» автор второй половины XI в. Михаил Атталиат вспоминал, как пример с обращением печенежских вождей показал, «…что тщетно пытаться отбелить эфиопа и что кормить змею — то же самое, что благодетельствовать злому».