Оставался спорт. Пьер де Клерси был слишком развит, чтобы им ограничиться. Разумеется, он признавал его красоту. Иные подвиги летчиков приводили его в восторг. В них его восхищали то презрение к опасности, та дисциплина всего существа, которых они требуют. Эти героические игры казались ему увлекательными интермедиями, но он не мог себе представить, чтобы можно было посвятить целую жизнь орудованию рычагами и управлению рулем. Он мечтал о чем-то более полном. С того времени, как он вышел из полка, он присматривался к себе, размышлял. Он был взволнован, недоволен собой. Ему представлялось, что другие не мучатся тем же беспокойством, что он.
Ла Мотт-Гарэ казался совершенно счастливым, собрав своих «чертей» и обратившись к ним с какой-нибудь напыщенной речью. Гомье строил планы путешествий. Понтиньон созидал деловые проекты. Они были счастливы, а он? И он сознавал, что у него другие стремления, чем у его товарищей. У него была внутренняя жизнь, которой тем недоставало. Если он и разделял некоторые их взгляды, то знавал и такие помышления, которые им были чужды. В нем не было ни их невежества, ни их некультурности. Не будучи интеллектуалистом, он все же читал не одни только газеты.
Правда, цель жизни он видел в деятельности, но иной раз жизнь интересовала его и сама по себе, и в этом он упрекал себя, как в слабости. Он откликался на многое такое, к чему Гомье, Понтиньон и Ла Мотт-Гарэ оставались совершенно равнодушны. Так, во время этой автомобильной поездки он по-настоящему наслаждался проносившимися видами, оттенками неба, чистотой воздуха, того воздуха, который сейчас он глубоко вдыхал и который разливался по всему его существу, полному силы, молодости, энергии и желаний.
Пьер де Клерси посмотрел вокруг. Гомье и Понтиньон о чем-то спорили. Ла Мотт-Гарэ у руля правил. Никто из них не обращал ни малейшего внимания на великолепный вид, окружавший их своим широким простором. Основой его была Сена, с ее широким потоком гладкой и подвижной воды, под небом в больших теплых облаках, словно наполненных влажными парами, меж берегов, где уже чувствовалась близость Руана по рассеянным кое-где домам, поблескивавшим кровлями среди мокрой листвы, потому что недавно прошел дождь и дорога, следовавшая вдоль берега реки, была усеяна широкими лужами. Пьер де Клерси любовался этим величавым и роскошным зрелищем, как вдруг Ла Мотт-Гарэ наклонился в сторону. Автомобиль пошел тише. Окружающие предметы, которые быстрота хода приводила в движение, вдруг остановились. Автомобиль стал. Ла Мотт-Гарэ и шофер соскочили наземь. Гомье и Понтиньон задавали вопросы. Шофер Людовик поднял кожух. Ла Мотт-Гарэ ругался:
— Ну вот, застряли! Надолго это, Людовик?
Людовик снял очки.
— Да так, на полчаса… Если вы потрудитесь слезть, я починю.
Вдоль дороги тянулось несколько домов, защищенных холмом. Неподалеку, в саду, одиноко возвышался квадратный павильон с шиферной крышей. Один из ближайших домов оказался трактиром. На фасаде была надпись: «Колансэн, бывший повар Гюстава Флобера[15]!». Пьер де Клерси указал на вывеску:
— Да ведь мы в Круассэ, а этот павильон — павильон Флобера.
Фердинан де Ла Мотт-Гарэ пожал плечами:
— Какой такой Флобер? Ах да! Признаться, никогда не читал!.. А ты, Гомье? Послушайте, ребята, пока Людовик будет чинить, не зайти ли нам освежиться в это заведение? Поторопись, Людовик, уже половина шестого, а в шесть часов у меня в Руане свидание с Эктором де Ла Нерансьером, в гостинице «Англия» Дела важные, милые мои.
И Ла Мотт-Гарэ важно направился к трактиру.
Они уселись за стол, при дороге, и спросили сидру в бутылках. Гомье и Понтиньон провозгласили тост за Ла Мотт-Гарэ, и тот скромно принял это чествование. Пьер де Клерси допил свой стакан. Он встал.
— Я иду в павильон; вы меня захватите, когда поедете. Никто не идет со мной?
Никто не выразил желания его сопровождать.
15
Флобер, Гюстав (1821–1880) — французский писатель, мастер стиля. Его творчество оказало сильнейшее влияние на ход литературного процесса во Франции, в том числе на эстетическую позицию самого Ренье, отец которого был другом детства Флобера. Мадам Арну, мадам Бовари, Саламбо — героини романов Флобера «Воспитание чувств» (1869), «Госпожа Бовари» (1857) и «Саламбо» (1862). Цитируемая героем Ренье фраза Флобера из «Воспитания чувств» находится в ч. III, гл. VI романа; перевод А. В. Федорова: «Он отправился в путешествие. Он изведал тоску на палубе пароходов, утренний холод после ночлега в палатке; забывался, глядя на пейзажи и руины, узнал горечь мимолетной дружбы».