Они жили в одном только правом павильоне, где занимали вдвоем одну большую комнату с двумя альковами. Большой стол «ампир»[22] отмечал середину. Кроме этой комнаты, чаще всего они бывали в столовой. Там они завтракали и обедали, там же проводили большую часть дня и все вечера. Пол в этой столовой был выложен белыми и черными косоугольниками, а стены оклеены забавными старыми обоями, изображавшими, рисунками в два тона, всю историю Психеи[23]. Рисунки эти, в скверном академическом стиле, кисти какого-нибудь художника времен Первой Империи, работавшего в духе Жироде и Герэна, были бесстыдны и в то же время жеманны, и казалось, поистине, довольно забавным, что у таких строгих и богомольных старых дев, как барышни де Жердьер, всегда перед глазами эти мифологические картины, где резвятся Психеи, которыми они никогда не были, и Амуры, которых они никогда не знавали!
В эту самую столовую барышни де Жердьер и ввели Ромэну Мирмо. Она первым делом взглянула на рисунки обоев, потом осмотрела всю комнату с ее печальной старомодностью и тишиной. Ромэна Мирмо задумалась. Так, значит, здесь, среди этих двух древних фигур, она могла бы жить до сих пор! От этой мысли ей стало жутко за прошлое. О да, она хорошо сделала, что уехала, что вышла замуж за Этьена Мирмо. Все лучше, чем унылая участь, на которую она была бы обречена. И она смотрела, как барышни де Жердьер стягивают с рук митенки, снимают шляпы, приглаживают плоскими ладонями тощие пряди туго зачесанных седых волос.
Из этого созерцания ее вдруг вывел тяжелый стук шагов по лестнице. Вносили чемодан. В нем были обещанные конфеты. Тетя Тина и тетя Нина сразу заторопились и предложили племяннице провести ее в ее комнату.
— Вы знаете, Ромэна, вы найдете ее совершенно такой, как она была при вас. В ней ничего не трогали.
Тетя Нина ограничилась тем, что подтвердила жестами слова тети Тины.
Когда тетя Тина и тетя Нина, держа в руках по огромному мешку конфет, скрылись, Ромэна Мирмо бросилась в кресло. Было около пяти часов дня. В открытое окно вливался смягченный свет. Хотя комнату проветривали несколько дней кряду, в ней стоял легкий запах затхлости и плесени, который Ромэна сразу узнала. Этот самый запах встретил ее, когда она в первый раз вошла в эту комнату, в траурном платье, с глазами, еще опухшими от слез, приехав из далекого Рима искать у теток приюта своему сиротскому одиночеству.
Тот же запах она узнала и теперь. Он снова завладел этой комнатой, откуда Ромэна когда-то понемногу изгнала его, обильно куря духами, к великому соблазну бедных тетушек де Жердьер, видевших в этом как бы некий языческий заклинательный обряд. При этом воспоминании Ромэна Мирмо невольно улыбнулась. Ей стало не так грустно. В этой старой провинциальной комнате, хоть в ней и пахло запустением, было что-то мирное и симпатичное. Жужжала залетевшая пчела. Легкий ветерок шевелил свежевыстиранными муслиновыми занавесками. На стенах Ромэна узнала фотографии с видами Рима, приколотые ею когда-то. Она встала, чтобы рассмотреть их ближе, потом снова села и погрузилась в думы.
Ей вспомнилась, живо, ясно, отчетливо, эта пора ее жизни. Вспомнилось ее скитальческое, странное детство, детство, которое казалось как бы прелюдией к ее теперешней жизни и которым она была обязана кочевническим склонностям своего отца. Работы по истории живописи вынуждали месье де Термона к частым переездам. Хотя считалось, что он живет в Риме, но бывал он там только временами. В одну из таких побывок у него родилась дочь, и он решил назвать ребенка по имени этого славного восприемника; но вскоре месье де Термон увез маленькую Ромэну и ее мать во Флоренцию, и именно с Флоренции начинались для Ромэны ее воспоминания об Италии. Затем ей помнился чудесный год, проведенный в Венеции. Ей было тогда двенадцать лет. Вскоре вслед за тем вернулись в Рим, и мадам де Термон умерла.
22
Ампир — стиль в архитектуре и искусстве первых трех десятилетий XIX в., ориентировавшийся на классицизм и античную традицию; основные черты классицизма — монументальность, строгость, использование для декора военной эмблематики — обогатил интимными и лирическими мотивами.
23
Психея (греч. миф.) — олицетворение души. Римский писатель Апулей (ок. 124 г. н. э. — ?) включил в свой роман «Метаморфозы» вставную новеллу об Амуре и Психее, в которой объединил и переработал древние мифы: Психея выходит замуж с условием никогда не пытаться увидеть лицо своего супруга, но однажды ночью, объятая любопытством, зажигает лампу и видит спящего Амура. Зачарованная его красотой. Психея не замечает, как горячее масло с лампы капает на Амура, после чего он просыпается и исчезает. Чтобы вернуть мужа, Психея должна пройти через множество лишений и испытаний. Сюжет повести об Амуре и Психее был очень популярен среди художников и скульпторов.