Резкие решения ему, по-видимому, претили. Внешность обманчива! И Ромэне Мирмо становилось ясно, что, подобно тому, как она когда-то неправильно судила об истинном характере Андрэ де Клерси, так и теперь она напрасно опасалась возможных последствий его пребывания в Аржимоне. Берта, как и он сам, по-видимому, поняла, какого поведения требуют от них условия жизни, в которых они находятся. Ромэна попусту тревожилась за них. Аржимон не был тем приютом страсти, каким она его себе рисовала. Никакие душевные волнения не смущали мира этого красивого и спокойного дома. Никакой драмы не назревало за его белым фасадом, прорезанным широкими окнами со светлыми стеклами, под его кровлей, покрытой ровными и гладкими плитами тонкого шифера. Месье де Вранкур жил среди своих книг и каталогов. Берта мило и внимательно хлопотала вокруг Андрэ, а тот охотно принимал ее заботливую, материнскую преданность. Их любовь получила облик нежной дружбы.
И, конечно, так было лучше. Жизнь не создана для драм и трагедий, как и большинство душ. Иной раз драма, казалось бы, близится, ее элементы накапливаются, можно подумать, что она грозит, что она вот-вот разразится. И вдруг все рассеивается, разрешается, успокаивается, устраивается. Судьбы приспособляются, приноравливаются понемногу, худо или хорошо, и люди привыкают жить в косном и деловом согласии. Так было с Бертой и Андрэ. «Не то же ли самое было и со мной?» — спрашивала себя Ромэна Мирмо. Так же и Пьер де Клерси, несмотря на свои юношеские стремления к деятельной и энергичной жизни, испытает на себе всеобщий закон, который почти всегда мешает нам дойти до конца самих себя и останавливает нас на полпути, на благоразумном компромиссе между нашими мечтами и действительностью.
Потому-то нередко Ромэна Мирмо, поразмыслив о Берте и Андрэ, принималась думать о Пьере де Клерси. Пьер ее интересовал. Ни одна женщина, даже самая некокетливая и самая нетщеславная, не остается равнодушной к чувству восхищения, которое вызвано ею. Уже по одному этому Пьер де Клерси занял бы место в мыслях мадам Мирмо. Действительно, для Ромэны не могло быть сомнений, что Пьер восхищен ею беспредельно. С вечера первой их встречи, на Кателанском лугу, Ромэна смутно почувствовала, какое она произвела впечатление, и в ней сразу же зародилась своего рода симпатия к этому юному обожателю.
Эта невольная симпатия выпала бы на долю Пьера, даже если бы он не был таким, каким он был, то есть бесконечно симпатичным. Будь он даже уродлив и обездолен природой, Ромэна все же испытывала бы к нему частицу той признательности, в которой женщины никогда не могут отказать тем, кто дает им это подтверждение их превосходства. Самые скромные неравнодушны к поклонению. А Пьер де Клерси был к тому же очарователен и, среди прочих чар, обладал молодостью, к которой Ромэна не была безучастна. В силу жизненных условий, Ромэна слишком рано стала рассудительной и всегда была серьезна не по летам. Она постоянно жила среди людей, которые были гораздо старше ее, главным образом, с отцом, разделяя с ним его одиночество. Месье Мирмо был уже не юн, когда она вышла за него замуж; и Ромэна, в двадцать шесть лет, таила где-то в глубине как бы неиспользованную молодость. К этой глубине и воззвал Пьер де Клерси. Это создало между ними неожиданную близость, и они стали добрыми товарищами.
Их отношения быстро приняли оттенок легкой задушевности, чуть-чуть резкой простоты, мальчишеской откровенности. В Аржимоне эта их манера еще более упрочилась. В большом парке, окружавшем замок, нередко можно было видеть, как они гонятся друг за другом по лужайкам и вокруг зарослей, словно обуреваемые потребностью двигаться, дать исход своим силам. Эти буйные забавы перемежались с долгими беседами, которым так благоприятствуют летние дни. Во время этих бесед, очень веселых, очень оживленных, Ромэна Мирмо оставалась более замкнутой, нежели Пьер де Клерси. Разница, впрочем, вполне естественная. Что бы могла рассказать о себе Ромэна Мирмо Пьеру де Клерси? У ее размеренной, уравновешенной судьбы было свое направление, свой уклон. Для своего ясного, строго очерченного будущего она уже не допускала никакой неожиданности, тогда как будущее Пьера таило в себе еще все возможности и представляло отличную тему для дружеских споров.
Пьер де Клерси любил рассуждать об этом будущем с Ромэной Мирмо. После вступительных банальностей и первоначальной сдержанности, Пьер не замедлил поделиться с Ромэной своими мечтами, изложить ей свой взгляд на жизнь, рассказать ей о своей жажде действия, о своих пока еще отвлеченных и не осуществленных, но уже вполне четких замыслах.