– Списался с твоим педагогом.
– Вот это сюрприз!!!
И она уже осыпала отца поцелуями. Вдруг внимательный взгляд Саши остановился на подарке Меркулова и букете роз на подушке. Лея похолодела: забыли убрать с глаз… С минуту Наумов молчал, потом громко сказал:
– Меркулов! Жду тебя внизу в гостиной. Нет, конечно, ты может из окна сигануть, тебе не привыкать. Но под окном дерева нет.
Алексей выбрался из шкафа и обнял испуганную Тураву:
– Не переживай! Доставай букеты: сейчас поздравлю маму с бабушкой и свалю. А мама твоя молодец: не выдала меня! Случайно спалились.
Лея быстро переоделась, Меркулов взял сумку, два букета, Лею за руку и спустился в гостиную. Там был накрыт роскошный стол, в кресле сидела элегантная седовласая женщина, хозяин дома находился у камина, скрестив руки на груди. Рядом с ним, готовая, если надо, сдерживать супруга, стояла Дарико в синем платье в пол.
Алексей поздоровался, подошёл к креслу:
– Елена Николаевна! Поздравляю с 8 Марта! Это – от нас с Леей.
И он протянул букет красных роз. Александр Николаевич видел, как тронута вниманием мама Лена, случайно этот мальчишка угадал с цветом: она действительно любила красные розы.
– Лея, отпусти руку молодого человека. Он покидает нас, – с металлом в голосе отчётливо произнёс Наумов.
Глаза Меркулова встретились с глазами Наумова. Он открыто отстаивал своё право на Лею, и Наумов это почувствовал. Дарико и Лея, затаив дыхание, следили за схваткой характеров.
Тут Меркулов с букетом розовых перуанских лилий подошёл к Дарико:
– Разрешите и Вас поздравить, Дарико Георгиевна! Вчера Лея угостила меня ужином: он был бесподобен, Вы замечательно готовите!
Дарико поблагодарила и приняла цветы, хотя чувствовала: её Наумов уже на грани.
– Саша, может мальчик останется с нами? – предложила Елена Николаевна.
– Нет, мама Лена, ему уже давно пора, – закипал Александр Николаевич.
Меркулов взял сумку и закинул её на плечо.
– Я прошу прощения, что проник без приглашения в Ваш дом, Александр Николаевич. Вы отправили Лею в Самару, мне ничего не оставалось делать, как поехать за ней: не оставлять же любимую женщину без подарка!
Тут он на глазах у всех подошёл к Лее и поцеловал её в губы.
– До встречи в Москве, любимая! – попрощался он.
Наумов, сжав кулаки, бросился на Алексея. Его уже держала Дарико, а Лея быстро уводила Меркулова к двери. И только вытолкав любимого за порог, с облегчением вздохнула:
–Обошлось! Слава Богу, обошлось!
Наумов был раздосадованный: все его три женщины симпатизировали этому музыканту и осуждали его, Сашу. Только не показывали виду. Но он чувствовал, они не на его стороне, и это его бесило. Ему чуть полегчало, когда они радовались его поздравлениям и подаркам. Но осадок остался. После праздничного обеда Саша ушёл к себе в кабинет, Дарико с Леей закрылись в комнате дочери.
– Отец сильно сердится?
– Ну так… Как все мужчины, которым наступили на любимую мозоль. А твой-то хорош: не спасовал перед нашим папой. Есть стержень у парня, не тряпка! И любит тебя. Цени.
– Я ценю, – вздохнула Лея. – Может, пойти папу успокоить?
– Я сама. Ты жди, когда отойдёт, сиди в комнате.
– Ладно.
Дарико тихо зашла в кабинет: Наумов сидел задумчивый в кресле. Мысли его были далеко, видимо, анализировал ситуацию. Она присела на подлокотник и положила голову ему на плечо, чувствуя, как он успокаивается. Через три минуты попыталась встать: он не пустил – посадил к себе на колени, нежно гладя по волосам.
– Ну, всех разогнал, грозный мой? – мягко проворковала она. – Правильно! Не фиг соваться в пещеру: лев должен царить один!..
* * *
Лея с труппой улетала в Милан. Багаж был сдан, и артисты, получив посадочные, шли к пункту контроля. Наумов обнимал дочь. А она всё куда-то смотрела мимо него. Наумов огляделся: "Хм, понятно…" Неподалёку маячила фигура Меркулова в форме с букетом белых роз. Он стоял, провожал глазами Лею, не смея подойти. А она возле отца смотрела на него, не решаясь позвать. В горле Наумова образовался комок: "Достали уже! Чёрт с вами!"
– Лея! Ну, я пойду: у меня дела. Как долетишь – позвони, сказал он, решительно повернулся и, не оглядываясь, пошёл, улыбаясь, слыша за спиной быстрый стук её каблучков.
Потом Саша всё-таки обернулся. Они уже стояли, обнявшись, замерев в нежном поцелуе, боясь оторваться друг от друга… Наумов усмехнулся, лицо его просветлело. Он уходил с лёгким сердцем, улыбаясь чему-то своему, и на душе его было радостно.
– Звони мне вечерами, слышишь?! Днём, сам знаешь, я трубку не смогу брать!
– Конечно, Лисёнок!
– Разница во времени – один час.