Фредерик. Зачем вы хотите, чтобы я увидел этого человека?
Жаннетта (нежно). Это, как операция, Фредерик. И если я не потеряю слишком много крови, если не буду слишком изуродована, может быть, останется небольшая надежда на то, что я буду жить. (Серьёзно.) Только потом я хочу, чтобы вы любили меня, как Улию.
Фредерик. Если этот человек войдёт сюда, если я увижу его, я, может быть, не смогу вас любить.
Жаннетта. Я это знаю. Как и с раскалённым железом, тоже нельзя быть уверенным, что не умрёшь от ожогов. И, тем не менее, нужно взять его в руку.
Они оба смотрят на дверь, распахнутую в ночь. Сверкая каплями дождя, появляется Люсьен.
Люсьен. Простите меня. Я вам помешал. Мы все сегодня много гуляли под дождём. Странная погода для идиллии! (Закрывая дверь.) Меня послал Азарьяс. Он тут. Он не решился войти, это человек застенчивый. Но, в общем, не плохой малый, и можно верить, что он тебя любит. Он передал, что ты можешь оставить себе платье. (Жаннетта не двигается. Фредерик поворачивается к ней, молча… Люсьен открывает коробку, которую держит в руках.) Он послал тебе и вуаль, которую ты забыла.
Люсьен укладывает длинную белую фату на стул.
Жаннетта. Да. Это свадебное платье.
Фредерик. Это он тебе его дал?
Жаннетта (как ребёнок). Красивого у меня было только это.
Они стоят друг напротив друга, молча, не двигаясь.
Люсьен (улыбаясь). Вам трудно это понять, молодой человек? Будьте справедливым. Она отправляется с вами к большой любви, и навсегда. Признайтесь, самое время, чтобы заняться твоим туалетом! Это мужская мысль… кто купил и т. д. Азарьяс богат, он её любит, а она бросает его, чтобы быть с вами, и ни о чём не жалеет… И не нужно думать, что она опять пойдёт к нему за деньги. Моя сестра не потаскуха… Она ходила к нему потому, что ей это нравилось, и идёт к вам только потому, что ей это нравится больше… Она просто берёт с собой платье — вот и всё.
Жаннетта (нежно). Я тебя ненавижу, Люсьен.
Люсьен. Да, я играю плохую роль. Признаюсь, все это не блестяще. (Молча глядя на них обоих, ухмыляется.) Бедные агнцы! Мне вас жаль. Они хотят правды, только правды, всю правду и ничего кроме правды, а когда оказываются с ней лицом к лицу, им хочется плакать. И нужно быть сваренным и переваренным, как я, чтобы поприветствовать эту госпожу-правду.
Фредерик. Почему вы мне солгали?
Жаннетта. Вы же видели, что платье новое, так что я поняла, что никогда не смогу вам это сказать.
Фредерик (кричит). Сказать мне что? Что платье дали вам накануне?
Жаннетта. Да.
Фредерик. Но вы его всё равно принесли?
Жаннетта (после паузы). Да.
Фредерик (после паузы, лишившись надежды, кричит, падая на диван и роняя голову на ладони). Не могу понять.
Люсьен (нежно). Понять, что? Что происходит в такие минуты в этом хрупком тельце? Никто никогда не понял. Даже они сами. Из чего, по- вашему, сделаны женщины? Из стали, платины, из бриллиантов? В нотариальных конторах про это мало что знают! (Присаживаясь рядом с Фредериком, став неожиданно тонким.) Ах, ну и весело же мы смотримся со всем нашим этим человеческим! Мы отлично выглядим, когда нужно объяснить, что мы учёные, воины, поэты, что мы хотим жить свободно или умереть, что у нас есть обо всём общие мысли! Вот, о чём речь! (Пристально глядит на гравюру, которая косо висит на стене напротив, встаёт и идёт её поправить.) Этот дом сослужил нашей семье большую службу. Когда меня бросила жена, я часто здесь прятался. И однажды, в силу того, что я, ничего перед собой не видя, смотрел на стену, я обнаружил эту гравюру. Она косо висела вот тут, в центре стены. Стекло было грязное, и гравюру не очень хорошо было видно. Это Аррия, жена Поэта, они оба были приговорены к смерти Нероном. Она только что взяла из руки центуриона меч и, так как Поэт колебался, то ударила себя первой… на гравюре она протягивает мужу клинок, с весёлой улыбкой говоря: «Non dolet, Poete».