Превратим в решето! — дружно и яростно, хотя и негромко, выдохнули ежи-стражники, ещё плотнее прижав к Ромке кончики острых пик.
— Отъедайтесь. Отсыпайтесь. В колобочки превращайтесь. Иливыбьем потроха. Всё понятно? Ха-ха-ха…
Заколыхался от смеха Соня Первый Котофеич. И все шарики вокруг задвигались, зашевелились. Поплыл над полянкой многоголосый сдержанный шипящий хохоток. «Всё равно удерём», — подумал Артос. Словно угадав его мысль, Соня Первый Котофеич пропищал:
Не удрал никто от нас. И не удерёт. И не думайте об этом. Мигом изловим, поколотим и…
В Кактусовую тюрьму! — хором рявкнули ежи-стражники. — Там погибнете от голода и жажды. Поняли?
Угу, — свирепо гукнул Артос.
Ясненько, — проворчал Фомка.
Понятно, — подтвердил Ромка.
БУНТ
Напрасно искали друзья уголок, где громкое слово сказать кто-то мог.
Чуть голос повысил — замри и дрожи. Сейчас же появятся злые ежи.
Однажды Артос тихо песню запел. И стражников взвод на него налетел.
Вмиг искололи беднягу ежи. Так, что остался Артос еле жив.
Скоро друзьям так опостылело, так опротивело распроклятое царство Спиешьпей, что ни есть, ни пить, ни спать они уже не хотели и не могли.
«Хоть бы был тут кто неспящий», — мечтал Ромка, уныло бродя среди карликовых деревцев, увешанных колбасами, сосисками, булочками и прочей снедью да лакомствами.
И всё-таки однажды им встретилась настоящая живая Берёзка. Она росла в самом глухом уголке острова и была тонкая, невысокая и очень грустная.
Как ты сюда попала? — опросил Ромка, лизнув белый ствол Берёзки.
Прежде этот остров звали Берёзовым. Здесь росли пятьдесят две мои сестрёнки. А сколько было зайцев. И птиц разных. И бабочек. И кузнечиков. Тогда Соня Первый Котофеич был обыкновенным котом. Здоровенным и рыжим. Сюда его на бревне половодье выкинуло. Тут за ним рысь погналась. Котофеич спрятался от неё на моей верхушке.
За это он и не тронул тебя? — догадался Ромка.
Да. Когда Клык-Клык Грумбумбес заколдовал остров в Спи-ешьпей и Кот стал царём, он сгубил всех моих сестрёнок, а меня пощадил. И зря. Я умираю тут от тоски и всё время плачу.
Что это за дурацкое царство! — гневно воскликнул Артос, воинственно скаля клыки.
— Тише-тише, — предостерегающе зашептала Берёзка. — Видишь? Оглянулся Артос и увидел в кустах остроконечные пики ежей-стражников.
— Непонятно, зачем Клык-Клыку Грумбумбесу этот глупый Спи-ешьпей? — проворчал Фомка, свёртывая хвост вопросительным знаком.
Вздохнула Берёзка. Смахнула слёзки. И горестно зашептала:
Злой волшебник Клык-Клык Грумбумбес — враг всего живого. Он бы давно всех зверей и птиц поел, все леса истребил, да его колдовская сила дальше этого острова не действует.
Вот и хорошо, — обрадовался Ромка.
Но Клык-Клык Грумбумбес не зря зовётся злым волшебником. Исхитрился он и вот что придумал… — Берёзка понизила голос и еле слышно зашептала: — Сейчас на острове девятьсот девяносто три дармоеда и засони. Когда их станет ровно тысяча — остров треснет. Из трещины подымется Сонное Дерево. Дунет ветер и сонную пыльцу с дерева понесёт в лес. И сразу всё живое там навсегда уснёт. А сонная пыльца поплывёт дальше. И звери, птицы, деревья, цветы станут засыпать, каменеть. В омертвелых лесах даже муравьишки ни одного не будет…
Ну уж… Это уж… Совсем уж… Никак уж допустить нельзя! — возмутился Ромка.
Никак! — рыкнул Артос.
Нельзя! — подхватил Фомка.
Вам не справиться с Клык-Клыком Грумбумбесом. Только человек в силах это сделать, — сказала Берёзка. — И то не всякий. А лишь добрый, весёлый и честный…
Есть такой! — подпрыгнул Ромка. — Степан Иванович.
Где же он? — воспрянула Берёзка.
Мы к нему идём. Мы его найдём. Грумбумбесов Спиешьпей с корнем изведём!
Соню Первого — пинком. Прямо в речку кувырком! — воскликнул Артос.
Стражников ежей потом — тоже в речку колобком, — буркнул Фомка.
Ну, Клык-Клык Грумбумбес! Ото всех твоих чудес пыль останется да дым. Станет остров вновь живым! — крикнул Ромка.
Положив лапы на плечи друг дружке, псы, приплясывая, заголосили:
Мы — весёлые собаки И совсем не забияки, Между нами ссор и драки Не бывает никогда!..
Со всех сторон, нацелив острые пики, бежали к ним ежи-стражники.
— Скорей ко мне! — крикнула Берёзка, склонив к земле тол-стую ветку.
Ромка, Фомка и Артос вцепились в ветку, и Берёзка тут же подняла её высоко-высоко.
Ежи-стражники никак не могли дотянуться пиками до нарушителей спокойствия. А те, болтая лапами, орали на весь остров:
Делим на троих добычу, Лишь на праздник друга кличем, А в беде — таков обычай — Друг приходит сам всегда!..
Отовсюду к Берёзке катились жёлтые, серые, чёрные колобки. Пищали на разные голоса:
Бунт…
Мятеж…
Восстание…
Прикатился разгневанный Соня Первый Котофеич. Запищал, заверещал, подпрыгивая:
— Эй, гадюки! Взять! Связать!
Три огромные гадюки подползли к Берёзке.
Мигом вскарабкались по белому стволу.
Кинулись разом на друзей. Опутали их, оплели своими гибкими, скользкими телами. И сбросили на землю.
Рычал, кусался Артос. Ворчал, царапался Фомка. Ромка отбивался зубами и когтями.
Всё напрасно.
Псам не удалось даже вмятинки оставить на чешуйчатых панцирях гадюк.
— В Кактусовую тюрьму бунтовщиков! — пропищал Соня Первый Котофеич. — Одумаются. Попросят прощения — может, и сми-луюсь. Может, и выпущу. А заупрямятся — пусть пропадают. Хи-хи-хи!
КАКТУСОВАЯ ТЮРЬМА
Это был крохотный пятачок. Со всех сторон непроходимо густо обсажен он высоченными кактусами.
Шипы у кактусов длинные-предлинные, острые-преострые. Острей булавок. Острей иголок. Острей ножа.
Шипастые кактусы караулили каждое движение пленников.
Чуть кто шевельнётся — в бок острый шип вопьётся.
Если кто вильнёт хвостом — сразу в нём колючек сто.
Лапой двинет невзначай — и занозу получай.
Вот какой была эта Кактусовая тюрьма, в которую бросили Ромку, Фомку и Артоса.
Кругом шипы.
Шипы.
Шипы.
И высоко-высоко недосягаемый кругляшок голубого неба.
Никакой еды.
Ни капельки воды.
Ромка хвост опустил. Голову повесил. Приумолк. Загрустил. Стал совсем невесел.
Артос дугой согнулся. Носом в землю ткнулся. Не говорит. Не лает. Тяжело вздыхает.
Фомка бубликом свернулся. От друзей он отвернулся. Уши вниз. Глаза закрыл. И сквозь зубы заскулил.
Так они сидели долго.
Очень долго. Слишком долго.
Первым опомнился Ромка.
Поднял хвост трубой. Выгнул шею дугой. Бороду распушил. Усами шевельнул.
— Что, друзья, приуныли? Наше правило забыли? Всюду и везде. При любой беде. Нос и хвост не опускать. Выход из беды искать.
Распрямил спину Артос. Засверкали его глаза. Взбугрились мышцы на груди.