Тянуло ли меня в какой-нибудь «Даэрине»? Однозначно нет: я давно переболел детским желанием затыкать собой каждую дырку, и чувствовал себя комфортнее всего вот так, сидя в кресле «Роджера», легкими прикосновениями к нитям собственноручно сотканной «паутины» готовя охотничьи угодья и предвкушая момент, когда все намеченные жертвы окажутся замотанными в почти невесомые, но чрезвычайно прочные коконы.
Двадцать четвертая минута внесла в «скуку» некоторое оживление и начала спрессовывать время — все четырнадцать «Луов» вышли к своим целям на дистанцию гарантированного поражения, а разведывательно-диверсионные боты и боты для специальных операций зависли в считанных метрах от пентхаусов, роскошных загородных поместий, высоток с жилыми блоками самых разных ценовых категорий и частных домов. На двадцать пятой я получил очередной «пакет» корректировок, убедился, что вспомогательное окно над первым таймером СОУФ полностью зазеленело, и дал команду начинать.
Следить за действиями парней Ларри Меллоуна, работающими в Блоукрансе, столице материнской планеты зулусов, в режиме реального времени я был не в состоянии, поэтому повернулся к «окнам», на которые шла телеметрия с моих «Даэрине», и принял боевой коктейль для ускорения реакции. Первое мгновение на всех десяти картинках прошло совершенно одинаково: обычные, поляризованные или бронированные стекла вдребезги разлетались под ударами тэххерских аналогов «Пробойников», предназначенных для пробивания абордажных дыр в корпусах куда более прочных боевых кораблей. А затем каждая картинка разделилась еще на десять частей, демонстрирующих действия конкретных абордажников.
Конечно же, охватить взглядом сразу все окна было проблематично, поэтому я уделял по две-три секунды самому интересному или тому, что в тот момент казалось таковым:
…Резкое смещение чуть зеленоватого коридора вправо, «бросок» роскошной резной деревянной двери прямо в камеру, ее стремительный поворот на настоящих петлях и две обнаженные фигуры, в страхе застывшие на огромной двуспальной кровати…
…Стеклянный «дождь», сквозь который рвется камера чьего-то шлема, огромная ванна, отделанная нежно-розовым камнем, три причудливо переплетенных тела, занимающихся любовью под воздействием какой-то дури и не замечающих ни звона осколков, все еще скачущих по полу, ни угловатых скафов, неудержимо сокращающих расстояние, ни штурмовых комплексов, отслеживающих каждое движение…
…Медленно переворачивающийся кверху ножками журнальный столик, бутылки с шампанским, вращающиеся вокруг своей оси и оставляющие за горлышками струи белоснежной пены, перекошенное в животном ужасе лицо седовласого мужчины, опрокидывающегося навзничь вместе с широченным кожаным креслом, и разлетающиеся по комнате документы…
…Спину, затянутую в розовый банный халат и мелькающую в поворотах коридора, мощную стальную дверь с невероятным количеством замков, внезапно преградившую путь и беглецу, и преследователю, судорожные движения мокрых рук, пытающихся справиться с самым настоящим засовом, и приклад штурмового комплекса, приближающийся к стриженному затылку…
Картинок было ровно сто, но я обратил внимание в лучшем случае на четверть, так как уже на пятьдесят пятой секунде еще в одном вспомогательном окне засветилось зеленым кантиком первое идентифицированное лицо. Кажется, на шестом месте четвертого ряда. Через восемнадцать секунд чуть правее и ниже полыхнуло второе, еще через шесть — третье, точно над вторым. А с конца следующей минуты зеленые пятна начали вспыхивать по всему окну.