Гартмут горячо произнес:
— Если вы знаете, кто это был, пожалуйста, скажите!
— А! — вырвалось у Берлепша. Он замолчал, прикрыв глаза, и молчал долго. Неожиданно глаз его открылся и уставился на Гартмута.
— Небось хочешь узнать, куда я дел те гугельхупфы? — прохрипел он, осклабившись одной стороной лица.
Гартмут неуверенно кивнул.
— Я сжег их в печи, — сказал барон. — Их нельзя есть, это смертельный яд. Любой, кто съел бы хоть крошку, заболел бы и умер в течение суток.
Гартмут молчал.
— Хочешь знать, почему?
Гартмут закивал. Берлепш насмешливо хмыкнул.
— Потому что существа, которых ты видел, были духами болезней. Не знаю, каких именно, — с твоих слов трудно их определить. Такие создания часто присутствуют в местах скопления людей или там, где люди потребляют пищу, — дожидаются удобного случая, чтобы попасть в организм человека. Видеть их дано единицам. Я только слышал о тех людях, которые имели такой дар, но они давно мертвы. К тому же они никогда не использовали свой дар в качестве ремесла.
— Какого ремесла? — не понял мальчик, знавший только ремесла пекаря или столяра.
— Изгнания духов болезней. Это древняя профессия, Гартмут, ее практикуют наследственные маги. Но и они не умеют того, что сделал ты. Все, что они могут, — извлечь духа из тела больного и исцелить плоть. Ты же совершил невиданное — ты уничтожил готовящихся к нападению духов.
— Вне тела?
— О, ты быстро схватываешь. Да, вне тела. Ты даже не представляешь, что тебе удалось. Ты не развеял их и не сжег силой признанных заклинаний — ты превратил их в совсем другое вещество. Ты пресуществил материю. Это невозможно, но я собственными глазами видел результат. В своей лаборатории я тщательно исследовал те предметы, которые ты мне передал. Могу сказать, что никакая бомба анархиста по смертоносной силе не сравнится с этими штуками. Поэтому я уничтожил их, а пепел закопал глубоко в землю. Но теперь у меня есть к тебе вопрос.
— Да, господин барон?
— Что ты собираешься делать со своей силой?
— Я. не знаю, — честно ответил Гартмут.
— Не знаешь? — Берлепш, казалось, был глубоко оскорблен. — Что ж, тогда ты напрасно явился. Можешь идти.
Прошла минута. Мальчик продолжал сидеть.
— Что же ты? Иди!
Гартмут произнес дрожащим голосом:
— Я хочу быть вашим учеником.
Теперь замолчал барон. Молчал он, как показалось Гартмуту, целую вечность.
— Ты не можешь стать моим учеником, — наконец произнес он. — Тебе нечему учиться, с таким даром обучают других. Но постой! Знаешь ли ты, как выглядят духи определенных болезней? Умеешь ли ты различать их?
Мальчик непонимающе смотрел на него, потом покачал головой.
— Хорошо. Это именно то, чему тебе нужно научиться. Скажи мне, что ты чувствовал, когда превращал их?
Гартмут попытался припомнить, и его передернуло. Барон увидел это.
— Ага, омерзение, — одобрительно произнес он. — Хорошо. Это сильное, очень сильное чувство. И страх, наверное.
— Да, — тихо ответил Гартмут.
— Конечно, — сказал Берлепш удовлетворенно. — Страх и омерзение! Вот они, корни твоей силы. Что ж, теперь тебе будет легко. Духи всех болезней довольно страшны и исключительно омерзительны на вид. Итак, твое первое задание — в воскресенье отправляйся на рынок. Ничего не покупай, просто ходи между рядами, а лучше позади лавок и лотков. Внимательно смотри на кучи отбросов, присматривайся к канавам. Предмет твоего внимания — гниль, грязь, слизь, пачкоть. И нечего воротить нос. Отныне все гнилое и дурнопахнущее становится частью твоего ремесла. В этом смысле ты недалек от кожевника или золотаря. Смотри внимательно и, если увидишь что-нибудь страшное и омерзительное, твой дар подскажет тебе, что делать. Если повезет, на руках у тебя останется некий предмет, получившийся после превращения. Его принесешь мне. Это все. Ступай.
Последние слова барон произнес почти ласково, и Гартмут удивленно посмотрел на него. Но Берлепш уже отвернулся к книжным полкам.
Остаток дня Гартмут провел словно во сне — двигался медленно, забывал поздороваться с посетителями, наталкивался на стулья. «Да ты никак влюбился!» — воскликнула румяная толстуха Каролина Фюле, жена аптекаря. Гартмут пропустил ее замечание мимо ушей, будто не услышав. Он и не слышал — мысли его были поглощены другим.
Он надумал потренироваться перед тем, как завтра отправиться на рынок. Слова Берлепша крепко запали ему в память. Раз человек всегда и везде окружен невидимыми духами болезней, а он, Гартмут, наделен даром их видеть, то значит необязательно идти на рынок и глазеть на кучи гниющих овощей — можно попробовать увидеть таинственных созданий у себя под боком, в пекарне. Ему было жутко любопытно проверить эту задумку. Знакомая до мелочей пекарня становилась местом смелого эксперимента. Он уже не видел тестомесов, печей, хлебов, покупателей — всюду, в каждом закоулке, чудилось ему движение нездешних теней, копошенье призрачной жизни. Он бродил по пекарне, одурманенный новым знанием, и с открытым ртом подолгу застывал перед трещинкой в стене или черным жерлом остывшей печи.